Если собрать все портреты
Демидовы часто заказывали свои портреты лучшим живописцам и скульпторам России и Европы. Если их собрать из всех музеев и частных хранилищ, образуется солидная галерея, представляющая немалый исторический и искусствоведческий интерес. Эти полотна рассказали бы нам о развитии династии уральских магнатов “от кузнеца-предпринимателя, которого уважал Петр I, до вельмож-миллиардеров с расслабленной волей”, по словам М. Шагинян.
Всего известно не менее 15 портретов и пять скульптурных изображений Демидовых. Авторами их были знаменитые художники Ф.С. Рокотов, Д.Г. Левицкий, К. Брюллов, Ф.И. Шубин, менее известные Г.К. Гроот, Л. Токке, К. Морелли, Л. Бартолини и совсем неизвестные, как автор портрета основателя династии, - это произведение входит в тагильскую коллекцию музея-заповедника. Здесь же хранится парадный портрет Никиты Акинфиевича, созданный французским художником Луи Топке.
Несколько лет назад в Нижнем Тагиле появился еще один портрет представителя рода Демидовых-Прокопия кисти немецкого художника Ф.М. Дарбеса. Его получил в 1984 году наш музей изобразительных искусств. Холст был в плохом состоянии, вос-становлением произведения занималась художник-реставратор А.А. Наседкина.
Нескольким представителям демидовской династии посчастливилось быть изображенными не полотнах знаменитого русского живописца Федора Рокотова. Один из портретов - Никиты Акинфиевича - находится в Пермской художественной галерее. Местонахождение другого, на котором запечатлен Павел Григорьевич Демидов в своем кабинете на фоне драпи-ровок и книг, сейчас неизвестно. Долгое время об этом портрете знали лишь по гравюрам А. Грекова и Н. Соколова (20-е годы ХIX века). Однако на Флорентийском салоне 1969 года среди немногих работ русской художественной школы находился и писанный маслом оригинал. Ученый-натуралист, каким был П.Г. Демидов, изображен здесь художником в три четверти роста, облаченным в голубой парадный камзол.
Во Флоренции на набережной реки Арно есть площадь Демидова, названная итальянцами в честь благотворительной деятельности русского магната, щедрой рукой сыпавшего пожертвования на строительство приютов и на культурные цели. На площади возвышается выполненный скульптором Л. Бартолини большой мраморный памятник Николаю Никитичу Демидову, русскому посланнику при Тосканском дворе. (Памятник был создан по желанию сына посланника, Анатолия Николаевича). В Нижнем Тагиле на заводской площади перед горным управлением тоже был сооружен бронзовый памятник Н.Н. Демидову, отлитый в Париже. Но после революции его не стало.
Анатолий Николаевич обогатил коллекцию ценнейших картин и статуй, собранных отцом и дедом, новыми приобретениями, а затем часть перевез в Петербург, воздвигнув там для этих сокровищ специальное здание. Уже к концу 1820-x годов демидовскую художественную галерею современники считали одним из самых богатых частных собраний в мире. Позже она была разбросана по трем городам: Петербургу, Флоренции и Нижнему Тагилу.
Сам Анатолий Николаевич вел дружбу со многими мастерами кисти и резца. Некоторые из них своим искусством увековечили его. Известный французский художник-романтик Эжен Делакруа, автор знаменитой картины “Свобода на баррикадах” (1830), в 1863-м изобразил в парном портрете французского дипломата в России Шарля Морнэ с Анатолием Демидовым, который был и заказчиком этого произведения. В 1856 году Делакруа писал для него “Странствующих арабов” и получил за картину три тысячи франков. Тогда же художник сделал набросок для Демидова - эскиз “Овидий среди скифов”. С Анатолием Демидовым связаны и некоторые страницы жизни, творчества великого русского живописца Карла Брюллова.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 26.04.1990.
Демидовский заказ
Многие ли знают, что всем известная картина “Последний день Помпеи” была заказана художнику Демидовым, который подарил ее императору Николаю I ? А дело было так.
После блестящего окончания Академии художеств 22-летний Карл Брюллов на средства Общества поощрения художников отправился в Италию, ставшую страной обетованной не для одного поколения европейских и русских мастеров искусства. Там он поддерживал общение со многими. В июле-августе 1827 года Брюллов познакомился с Анатолием Демидовым.
Художник хотел провести жаркое время с большею пользою в вояже, среди развалин Помпеи и Геркуланума. Живописец не знал, что эта поездка приведет его к высотам творчества. Не ведал и случайно встретившийся с ним Анатолий Демидов, что в результате он станет заказчиком знаменитой картины и уплатит автору за нее 40 тысяч франков.
Несколько противореча другим свидетельствам, художник М.И. Железнов рассказывает о зарождении замысла картины так: “Анатолий Николаевич Демидов съехался с Брюлловым в Неаполе и привез его с собой в Помпеи. Во время осмотра этого города в голове Брюллова мелькнула мысль написать большую картину и представить на ней гибель Помпеи. Он тогда же сообщил свою мысль Демидову, и надо думать, что сообщил ее, по обыкновению, с воодушевлением, красноречием и увлекательно, потому что Демидов, выслушав его, дал слово купить задуманную им картину, если он ее напишет”.
История написания картины многократно описана, не будем повторяться. Отметим, работа заняла шесть лет и заказчик был недоволен нарушением срока, даже грозился разорвать контракт. Правда, конфликт скоро уладился. Биограф Брюллова пишет об Анатолии Николаевиче: “Демидов, при всей избалованности несметным своим богатством, при всей необузданности натуры, был человеком искренне заинтересованным в успехах отечественного искусства. Да и вообще меценатом в лучшем смысле этого слова”.
К Брюллову Анатолий Демидов относился с большим уважением, считался с его мнением о своих питомцах - несколько уральских юношей обучались на средства Демидова искусству в Риме. По поводу картины между ними велась переписка. Именно одно из писем А.Н. Демидова помогло историкам установить, что Брюллов, начав работу над этим произведением, ездил в Болонью и Венецию на совет к старым мастерам и внес потом в картину существенные поправки, изменения.
Меценат предсказывал “сильное впечатление” от нового полотна. И оказался прав. Успех “Помпеи” в Италии был колоссален. В 1833 году она демонстрировалась в Риме, Милане. В 1834-м, по желанию заказчика и законного владельца, картина была отправлена в Париж и выставлена в Лувре.
Затем картину отправили в Россию. В августе 1834 года ее, преподнесенную в дар царю, распаковали в галерее Доу в Эрмитаже, в конце сентября перевезли в Академию художеств, где она и была представлена на всеобщее обозрение и восхище-ние.
Заказ Демидова, оплаченный трудом мастеровых и работных людей его уральских заводов, остался в виде прекрасной картины, украшающей ныне Русский музей в Ленинграде.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 31.05.1990.
Тяжба мецената
Слово меценат по словарю означает: богатый покровитель наук и искусств. Слово нарицательное, происходит от имени римского государственного и литературного деятеля, жившего в I веке до н.э. Организатор литературного кружка, Гай Меценат ставил це-лью привлечь таланты на службу обществу. Вот так и стало с тех пор его имя обозначать покровителей писателей, поэтов, художников.
О меценатах речь зашла не случайно. Демидовы тоже покровительствовали людям искусства. Правда, не всегда это оборачивалось благом для последних.
В 1740 году по поручению и на средства Прокопия Акинфиевича Демидова казак Кирша Данилов собрал “Древние русские стихотворения” -первый сборник русских былин был записан на горнозаводском Урале. Оригиналом записей владел с 1768 года II.А. Демидов. Вышло два издания - в 1804-м и 1818 годах, в Москве.
Но тот же Демидов по противоречивости и своеволию характера известен и печальными примерами, так сказать, антимеценатства. В 1775 году ему задолжал две тысячи рублей первый русский драматург и поэт А.П. Сумароков, и Прокопий Акинфиевич велел описать его дом. Чиновники, чтобы унизить писателя, здание, стоившее 16 тысяч рублей, оценили в 901 рубль16 с половиной копейки, за каковую сумму его и продали. Возможно, на поведение верноподданного Прокопия Демидова повлиял тот факт, что у Сумарокова в 1770 году произошел конфликт с московским главноначальствующим и генерал-губернатором П.С. Салтыковым. Императрица Екатерина II приняла сторону Салтыкова, а Сумароков ответил издевательским письмом. Все это ухудшило его общественно-литературное положение. От людской подлости, как поэт сам говорил, он “упал духом и запил”, а вскоре умер в страшной нищете и упадке.
Прокопий Демидов вошел в конфликт и с замечательным русским зодчим В.И. Баженовым, которому в начале 1780-х годов было передано проектирование нового здания Московского университета. Интриги П.А. Демидова, пожертвовавшего значительные суммы на постройку, помешали архитектору воплотить свой замысел. Рaзropeлacь поутихшая было тяжба с богатеем: Демидов ранее установленного срока стал требовать проценты, оплаты векселя с данной суммы. У Баженова денег, какие надо отдать Демидову, не было - где ему взять? А тот, пользуясь безвыходным положением архитектора, приказал составить новый проект Московского университета, и чтобы непременно на Воробьевых горах. Баженов и этот заказ выполнил. Чувствовал, что заводчик найдет способ отвергнуть работу, а все же проект сделал. И не удивился даже, когда заказчик, едва ознакомившись с ним, обрушил на исполнителя поток ругани. Имущественные дела свои в связи с притязаниями Демидова зодчий основательно запустил, а в 1786 году уволился в отпуск. В последние годы здоровье Баженова было сильно подорвано.
Внук Прокопия Демидова, Григорий Александрович, попал в книгу “Письма русского путешественника” Н.М. Карамзина, ибо вместе с автором путешествовал в июле 1790 года по Темзе в Лондоне, посетили они Гринвич.
Любопытен и такой факт. Последователь Сумарокова в литературе поэт И.Ф. Богданович, автор поэмы “Душенька”, скончался в Курске. В 1803 году Павел Николаевич Демидов, будучи губернатором в Курске, за свои счет воздвигнул памятник поэту в этом городе. Он же стал учредителем известных Демидовских премий. Павел Николаевич переписывался с Н.В. Гоголем, даже приглашал его на званый обед, но тот не явился. А вот А.С. Пушкин был гостем Павла Демидова на обеде.
Н. МЕЗЕНИН.
С автографом декабриста
Никита Демидов, основатель заводского дела династии, деловые документы заставлял подписывать других. В.Н. Татищев писал о безграмотности его и сообщал, что “другие ему библию читали”. Однако, по данным историка Г.И. Спасского, от Демидова осталась собственноручная записка одному из его приказчиков. Но тем не менее до конца жизни Никита редко брался за перо. Сын же его, Акинфий, имел чисто практическое образование. Неизвестно даже, была ли у него библиотека.
В отличие от предков третье и четвертое поколения уральских магнатов не довольствовались положением богатых выскочек. Огромное состояние предоставило им поистине неограниченные возможности для пополнения своих познаний в любой области наук и искусств. Они были, или по крайней мере слыли, знатоками и ценителями искусств, много путешествовали. Филантропы и меценаты Демидовы к концу XVIII века собрали несколько великолепных библиотек и уникальных коллекций рукописей. Они же оставили след в истории края и отечественной культуре первоклассной научно-технической библиотеки, которая состояла из изданий, увидевших свет в Лондоне, Париже, Берлине.
Павел Григорьевич Демидов был владельцем богатейшего “славяно-русского древлехранилища”. Его богатое и разнообразное книжное собрание изучал известный библиограф В.М. Ундольский, лауреат Демидовской премии. Он составил список ее, указав на необычайную ценность собрания: “У Демидова были такие книги, которые, например, станете искать, даже известия о них, пожалуй, не сыщите у библиографов, ни в истории литературы”.
Разными путям попадали эти ценности в демидовские собрания. Так, штамп библиотеки Нижнетагильских заводов стоит на двух французских книгах, принадлежавших князю С.П. Трубецкому, сосланному в Сибирь “диктатору” декабрьского восстания 1825 года. Возвращаясь из тридцатилетней ссылки, Трубецкой был гостем Анатолия Николаевича Демидова. Тогда-то и попали книги с автографами декабриста или одного из членов его семьи в заводскую библиотеку, открытую незадолго перед этим в Нижнем Тагиле.
Ценным источником для характеристики сложной, противоречивой натуры мецената-крепостника может служить библиотека Никиты Акинфиевича Демидова. Исследователи И.Ф. Мартынов и Л.А. Осипова обнаружили 28 книг с читательскими пометами Н.А. Демидова и дарственными надписями авторов ему. Понятно волнение книголюбов: “Трудно переоценить значение этих помет для современных историков культуры. До наших дней сохранились считанные единицы живых, непосредственных откликов русских читателей-профессионалов XVIII века на новые книги, причем немногие из них могут сравниться по откровенности с демидовскими”.
В подтверждение можно привести отзывы Н.А. Демидова на религиозно-морализаторские сочинения. Электронная версия historyntagil.ru. Чтение их нагоняло на него “скуку”, и он не жалел иронии, высмеивая тщетные попытки “благодетелей человечества” обратить с помощью сухого морализаторства (“малоуважаемой микстуры”) заблудших чад на пути добродетеля. Однако признавая утилитарную ценность энциклопедистов и Вольтера, Н.А. Демидов считал: “благоразумие” требовало ограничит “чернь от влияния идей”.
Исследователи в области истории книги позволяют нам лучше понять духовный мир давно минувших эпох, круг интересов, мыслей и устремлений людей того временя. Библиотеки, собранные Демидовыми за два века, сохраняют неповторимый отпечаток личности своих владельцев.
Изучение этих книжных собраний ведется многие годы, давая все новые результаты. В 1981 году этот поиск продолжил старший научный сотрудник Свердловского историко-революционного музея А. Нестеров. Выявлено 70 томов с пометами Н.А. Демидова - новая радость для исследователя и возможность комментировать их. Поиски продолжаются.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 27.09.1990.
Пушкин и Демидовы
В справочнике “Пушкин и его окружение” встречается имя Павла Николаевича Демидова (1798-1840), учредителя известных Демидовских наград. Оказывается, великий поэт был с ним знаком и даже бывал у него на званом обеде. Это следует из надписи Пушкина на книге Колриджа “Образцы застольных бесед”: “Купл. 17 июля 1835 года, день Демид. празд...”
Полагают, что Пушкин общался с Демидовым и в петербургском светском обществе. Еще ранее Александр Сергеевич был знаком с Авророй Карловной Шернваль, ставшей с осени 1836 года женой П.Н. Демидова. Аврора и ее сестра Эмилия, дочери выборгского губернатора, имели славу известных красавиц. Первой адресовали свои стихи Е.А. Баратынский и П.А. Вяземский, по второй сестре долго вздыхал М.Ю. Лермонтов.
Сохранились сведения о встречах Пушкина с сестрами Шернваль 24 июня и в сентябре 1832 года у В.Ф. Вяземской. В конце того же года поэт посетил сестер в гостинице Демута, где присутствующих зарисовал художник камер-юнкер Г.Г. Гагарин.
В 1846-м Аврора Карловна стала женой Андрея Николаевича Карамзина, а сын знаменитого историка гораздо раньше общался с Пушкиным в доме своих родителей. 16 мая 1828 года Андрей Карамзин присутствовал у Лавалей на чтении поэтом “Бориса Годунова”. В начале 1836-го он был посредником между Пушкиным и графом В.А. Соллогубом в связи с предполагавшейся дуэлью между ними.
Среди окружения поэта насчитывалось 23 лауреата Демидовской премии (в том числе 12 из них получили награду при жизни Пушкина). Со многими удостоенными этой награды работами Александр Сергеевич был знаком, пользовался ими или оставил отзывы о них. Особо выделяется в этой плеяде лауреат-рекордсмен, получивший четыре Демидовских премии и один почетный отзыв за пять своих книг. Им был ученый-востоковед, синолог Никита Яковлевич Бичурин, в монашестве отец Иакинф. Труды Бичурина поэт знал еще в Одессе и Михайловском, они имелись, даже с автографами, в его библиотеке. А в начале января 1830 года Пушкин собирался посетить Китай с отправляющимся туда посольством, с П.Л. Шиллингом и Н.Я. Бичуриным, но не получил царского разрешения. “В “Истории Пугачева” он использовал предоставленную ему автором еще до издания работу “Историческое обозрение ойратов и калмыков” и в примечании к первой главе высоко оценил этот труд Бичурина. В 1834 году книга была издана и в следующем отмечена Демидовской премией.
Б библиотеке Пушкина сохранилась “История военных действий в азиатской Турции в 1828 и 1829 годах” с дарственной надписью автора - военного писателя и историка, участника русско-турецкой войны Н.И. Ушакова. Есть здесь упоминание и о “военном дебюте любимца муз на Кавказе”, Имеется в виду участие поэта 14 июня 1829 года в перестрелке с турками на высотах Саган-Лу. Сохранилось черновое письмо Александра Сергеевича с отзывом о книге: “С жадностью ее прочел... Восхищаюсь ясным, красноречивым и живописным изложением... С изумлением увидел я, что вы и мне даровали бессмертие - одною чертою вашего пера”. Книга Ушакова была отмечена Демидовской премией в 1837 году.
Самое последнее в жизни Пушкина письмо было написано тоже будущему лауреату этой премии. За несколько часов до смертельной дуэли Александр Сергеевич отправил его вместе с книгой английского поэта Корнуолла писательнице и переводчице Александре Осиповне Ишимовой для перевода стихов на русский язык. В письме же Пушкина есть такие слова: “Сегодня я нечаянно открыл нашу Историю в рассказах и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!” Речь идет о книге молодой писательницы “История России в рассказах для детей”, которая была от-мечена Демидовской премией уже после смерти поэта, в 1835 году.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 25.10.1990.
А у нас во дворце...
Быт разбогатевших промышленников Демидовых мало чем отличался от быта аристократов. Представители этих кругов являлись заказчиками у архитекторов, художников, мастеров золотых и серебряных дел. Появились богатые дворцы и усадьбы, созданные выдающимися русскими зодчими. Они являются памятниками культуры нашей страны. Немало интересного таится в прошлом этих старинных зданий, многие из них и сейчас служат людям, их история продолжается.
Многочисленные дома Демидовых в Петербурге не уступали по роскоши царским. Переехав в начале XVIII века на постоянное жительство в столицу, Акинфий обзавелся собственным домом, вокруг него разбил сад. В 1755-1756 годах на этом месте Прокопий Демидов возвел двухэтажное каменное здание. Полагают, что строил и проектировал усадьбу архитектор А.Ф. Кокоринов. Построенные рядом два жилых корпуса в 1770 году объединили в один большой четырехэтажный, по 22 окна на каждый этаж.
В украшении дома использовалось мастерство и труд тагильских умельцев: литые из чугуна колонны и скульптурные детали. Доныне на некоторых перекрытиях второго этажа сохранилась яркая роспись, ее в XIX веке делали крепостные из Нижнетагильской живописной школы. Это необычайно красивое по архитектуре здание и сейчас можно увидеть в глубине сада, если пройти по набережной Мойки, а затем между переулками Грифцова (старожилы города и поныне называют его переулком Демидова) и Антоненко до улицы Плеханова (бывшей Мещанской).
Павел Николаевич построил себе дом в 1834-1836 годах по проекту автора Исаакиевского собора А.А. Монферана. Здание, расположенное на улице Герцена, 43, и теперь еще поражает великолепной внешней и внутренней отделкой. Более сорока лет занимает эти роскошные дворцовые покои проектный институт “Гипростанок”. Еще в 1982 году исполком Ленсовета принял постановление о том, что бывший “дом Демидова” передается театральному музею. Но воз и ныне там.
Одним из крупных зодчих XVIII века был А.Ф. Кокоринов. В 1760 году он обручился со старшей дочерью Григория Акинфиевича Демидова. Удачная женитьба помогла архитектору занять независимые положение и вести широкий образ жизни. У него учились архитекторы М.Ф. Казаков, И.Е. Старов, выполнявшие крупные заказы Демидовых.
В 1776 году начал строиться приписываемый Казакову, имя которого значится на закладном камне, усадебный дом в Петровском-Княжищеве, принадлежавшем Никите Акинфиевичу. Именно в этом имении создавал в 1780-х годах виды парков под Петербургом художник С.Ф. Щедрин. В одну из его картин входит изображение деревни с сельским хороводом и стадом коров. В “Пейзаже в окрестностях Петербурга”, полагают исследователи, представлено это имение Тайцы, Сейчас в Гатчинском районе Ленинградской области в бывшей усадьбе работает дом отдыха.
Прием соединения оградами центрального корпуса с боковыми флигелями И.Е. Старов использовал в Сивурицах, усадьбе Демидовых близ Гатчины, построенной в 1775-1776 годах. Сейчас здесь больница.
А вот на Урале Демидовы дворцов не строили. Был в Нижнем Тагиле Господский дом, но и тот куплен у вдовы купца Дерябина. Построен дом архитектором Нижнетагильских заводов А.З. Комаровым в 50- 60-х гг. XIX века. Тагильчанам хорошо знаком архитектурный комплекс бывшего управления Тагильских заводов с нынешним зданием горсовета. Известен также заводской госпиталь (1828 г.), где ныне размещается поликлиника второй городской больницы. Эти демидовские здания и до сих пор украшают наш город, выделяясь на фоне однообразия современной архитектуры.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 06.12.1990.
Дворец Нескучный и другие
Сохранились три особо примечательных сооружения, построенных Демидовыми в Москве.
Нескучный дворец, декорированный белым мячковским известняком, является памятником архитектуры середины XVIII века и воплощением классического стиля. Есть данные, что в постройке его участвовали крепостные мастера Прокопия Акинфиевича Демидова. Среди них был и талантливый Иван Ситников. Позже он получил вольную, звание архитектора и занимал видное положение при строительстве одного из крупнейших общественных зданий того времени - Воспитательного дома в Москве, возведенного на набережной Москва-реки близ Кремля на средства все того же П.А. Демидова.
Когда умер владелец, Нескучный дворец ждала завидная судьба. Одно время он принадлежал семье графов Орловых. Позже вместе с угодьями его купил император Николай I и поселил здесь супругу Александру. После революции уникальный памятник истории и культуры превратили в музей. Люди приходили сюда, чтобы ознакомиться с богатейшей коллекцией изысканной мебели.
По постановлению Советского правительства о переводе Академии наук СССР из Ленинграда в Москву (1934 год) в Нескучном дворце разместился Президиум АН СССР. Однако после многих дет изнурительного долгостроя приблизился срок переезда штаба советской науки в новое здание. А в старом, расположенном на Ленинском проспекте столицы, решено организовать Центр гуманитарных знаний. Над его концепцией сейчас работает специально созданная группа, в которую вошли ведущие ученые-гуманитарии.
В конце XVIII века генерал Иван Иванович Демидов, продав унаследованные на Урале заводы, стал владель-цем желанного дома, построенного по проекту М. Казакова в 1779-1791 годах. Во время пожара в 1812 году, когда горел весь город, дом Демидова не пострадал благодаря окружающим его садам. Позже он неоднократно перепродавался, перестраивался, но название “дом Демидовых” сохранилось. Во время Великой Отечественной войны здесь размещался госпиталь. Сейчас здание по адресу: Москва, Гороховый переулок, 4 занимает Московский институт инженеров геодезии, аэрофотографии и картографии. В доме проведена реставрация двух гостиных и парадной спальной, называемых золотыми комнатами. В 1987 году благодаря кропотливому труду 6ыли воссозданы золотая резьба на дверях и стенах, орнамент паркета на полах, расписные потолки, мебель.
Третье московское строений уральских магнатов - городская усадьба Демидовых в Большом Толмачевском переулке, 3. Вначале она была собственностью прапорщика, титулярного советника Аммоса Прокофьевича Демидова. Изнеженный и ленивый потомок разбогатевших рудознатцов и кузнецов давал в этой усадьбе роскошные балы и приемы. Какие люди тут бывали! Живописцы, литераторы, государственные мужи, учёные...
Сейчас этот уникальный памятник московской архитектуры находится в угрожающем состоянии. “Московская правда” от 29 декабря 1988 года рассказала, как ветшал он на глазах общественности и Академии педагогических наук СССР, которой принадлежит здание, занимаемое библиотекой имени К.Д. Ушинского. Ни разу в обозримом прошлом дом не ремонтировался. Лишь в 1984 году был создан и подписан проект его реставрации. Но дело все откладывается.
Н. МЕЗЕНИН.
Аляска... и шахматы Никита Демидов считался наиболее “просвещенным” из трех сыновей Акинфия. С ним-то и познакомился купец, моряк Григорий Иванович Шелихов, приехавший в 1781 году в Петербург хлопотать о помощи созданной им на Аляске Североамериканской компании для пушного и зверобойного промысла. И эту помощь в обеспечения его компании металлом основатель первых русских поселений в так называемой Русской Америке получил от потомка петровского кузнеца.С великим трудом сушей в Охотск доставили уральское железо — якоря, пушки. Позже на самом большом острове Аляски — Кадъяке — рядом с домами установили небольшие пушки, отлитые на уральском заводе. “Колумбом российским” назвал Шелихова Г.Р. Державин. Эти слова начертаны золотом на уральском мраморе, укрывшем могилу русского предпринимателя. В земле Аляски и сейчас лежат медные доски с изображением уральского герба и надписью “Земля российского владения”.
Внук Акинфия, Петр Григорьевич Демидов, принял неожиданное и заинтересованное участие в совершении научного эксперимента ученых. 30 июня 1804 года Петербургская академия наук организовала полет на воздушном шаре, 27 футов в диаметре, с двумя наблюдателями — академиком Я.Д. Захаровым и профессором Робертсоном. Во время знаменитого “плавания” на аэростате они проводили измерения температуры, брали пробы воздуха на разных высотах, наблюдали за воздушными потоками. Шар благополучно поднялся на заданную высоту и опустился в 60 верстах от Петербурга, в деревне Сиворищи. Она принадлежала тайному советнику П.Г. Демидову, который встретил воздухоплавателей с распростертыми объятиями и долгое время никак не хотел отпускать, занимаясь расспросами.
В 1895 году состоялся международный шахматный Генстингенский турнир. По итогам его чемпион мира Эммануил Ласкер оказался третьим. Для выявления дальнейшего распределения сил первая пятерка была приглашена в Петербург. Патронами-меценатами предстоящего состязания стали Елим Павлович Демидов, последний владетель Тагильских заводов, и табачный фабрикант М.Н. Бостанжогло.
В другой раз на деньги Е.П. Демидова и по его желанию в шахматных состязаниях России от имени Нижнетагильских заводов участвовал местный шахматист С.М. Левицкий. Сразу же после окончания Московской горной школы он приехал на Исовские платиновые прииски. Работал техником, жил в поселке Глубокое недалеко от Качканара. С.М Левицкий принимал участие в первом Всероссийском шахматном турнире, проводившемся в 1899 году в Москве. 23-летний горный техник с Урала оказался здесь на пьедестале почета рядом с известными шахматными светилами России Чигориным и Шифферсом, заняв третье место. Еще больших успехов добился он в 1911 году, когда состоялся съезд сильнейших русских шахматистов: сорок мастеров представляли 18 городов. На этом турнире сильнейших С.М Левицкий добился первого места и звания маэстро: в 16 партиях из 21-й он одержал победы.
Эти три эпизода показывают, что покровительство и благотворительность Демидовых проявлялись в самых неожиданных случаях.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 26.04.1991.
А то место дикое, все леса...
Знаменитая династия уральских заводчиков Демидовых в течение двух веков построила более полусотни металлургических заводов, в том числе 40 на Урале. А металлургия того времени применяла древесный уголь, поэтому большое значение имела заготовка леса.
В 1702 году основатель династии Никита Демидов, получив в свое ведение казенный Невьянский завод и приступая к производственным планам на будущее, в прошении правительству указывает на лесные богатства края: “А то место дикое, все леса, и к заводскому делу вельми угоже и мощно быть против немецких земель место лесу высечь и запустить, а другое сечь, и так оскудение лесу никогда не будет”.
К Невьянскому заводу по указу 1702 года были приписаны ласа на 30 верст вокруг. Ими пользовались и четыре завода, построенные позже. В 1732 году к демидовским предприятиям отведены лесные пространства, поражающие огромными размерами: они простирались вокруг на 30—60—90 верст. Другим заводам лесов отведено не было, но для Нижнетагильского, Выйского и прочих Акинфий Демидов получил в 1740 году леса и землю на 20 лет. Эту землю вогуличи уступили необмерянной, а Демидов обязался платить за нее в Верхотурскую воеводскую канцелярию всего по 50 рублей 84 копеек в год. Путем обмана, за бесценок, за уплату ясака или за ничтожную покупную цену заводчик сумел приобрести у местных народов огромную площадь лесов и присоединить их к полученным от правительства урочищам.
Хозяева считали важнейшей задачей заводских контор руководить производством на всех его стадиях, начиная с заготовки леса, выжига древесного угля. В инструкции указывались недостатки существующей организации этого дела и предписывались меры для их устранения.
Рубка дров и все операции по углежжению (кладка куч, ссыпка, дернение) выполнялись отдельными партиями приписных крестьян и заводских жителей под присмотром надзирателей. Чтобы не возникали “многие жалобы”, приказчикам ведено было вызывать охотников, объявлять крестьянам, “не пожелают ли все то на себя брать”. Рекомендовалось лучше иметь дело с группой или артелью, берущей подряд на рубку леса и заготовку угля с ответом по круговой поруке. Рыночные отношения...
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 26.09.1991.
Лучше всего служить у Демидовых... Жарким июльским полднем 1835 года к Нижнему Тагилу подходил поезд. У окна вагона стоял молодой человек в форменном сюртуке горного инженера. На фоне деревянных домиков с тесовыми воротами выделялась Введенская церковь, на горизонте виднелась гора Высокая. Лисья гора с пожарной колокольней, далее Голый Камень и вершины Уральского хребта.Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, утвержденный в звании инженера всего лишь двадцать дней назад, спешно отбыл из Петербурга на Урал, не дожидаясь приказа об определении на службу по Горному ведомству с назначением на Нижнетагильский завод. Ему был 21 год, он торопился в самостоятельную жизнь и прибыл в горное гнездо демидовского царства в момент смены владельцев. За несколько дней до его приезда сюда доставили тело почившего Павла Павловича Демидова, и в Тагиле еще виднелись следы похоронной процессии. Улица была посыпана желтым песком с горы Высокой, зелеными гирляндами украшены столбы и арки, а Демидовский дом — растениями из оранжереи по случаю приезда вдовы, княгини Е. П. Демидовой.
Таким запомнилось начало службы на уральских заводах Владимиру Ефимовичу, в будущем известному металлургу, профессору, члену-корреспонденту Академии наук. В его воспоминаниях сохранились меткие и острые характеристики последних наследников знаменитой династии. Об ушедшем представителе шестого поколения заводчиков сказано: "Павел Павлович умер вовремя. Проиграв 600 тыс. р. в Монте-Карло, он поставил заводы на край гибели. Была запродана платина за 10 лет вперед. Были исчерпаны все ресурсы и весь кредит. Василий Дмитриевич Белов (управляющий) говорил мне, что он носился по всему Петербургу, ища денег, и ждал с минуты на минуту объявления о несостоятельности. Характерно, что на заводах этого не знали. Переводы денег рабочим поступали с педантичной аккуратностью".
Из молодых владельцев Владимир Ефимович знал четырех: Елима Павловича и его жену Софью Илларионовну Воронцову-Дашкову, Анатолия Павловича и Павла Павловича. Елима видел в Тагиле три раза. Первый раз 17-летним юношей, скучающим и послушным сопровождавшему его Жонесу. уполномоченному Петербургской конторы. Заводское дело он не понимал и не хотел вникать в него. Носил необыкновенные манишки и костюмы. Приходил в ужас от заводской пыли, жары и шума. Настойчив был только в спорте, да и то в игре в бильярд.
Второй раз — в голодном 1891 году Елим Павлович приезжал зимой месяца на три со своим товарищем. Устраивал какие-то столовые в Шадринске, но скоро вернулся в Тагил и сиднем сидел в заводском доме. Даже управляющему заводами визитов не сделал и у него не бывал.
В Нижнюю Салду, где в то время служил Грум-Гржимайло, Елим приезжал однажды. По словам Владимира Ефимовича: "Разговоры ни о чем, посещение утром завода, обед, и после обеда возвращение на своей тройке в Тагил. О делах, конечно, ни звука. Что он в них смыслил?"
И далее — обратите внимание! — следует интересное высказывание современника, общая оценка Демидовых:
"Анекдотов о Демидовых в заводах была масса. Анекдоты эти передавались из уст в уста. Мы смеялись над Демидовыми, над их "дырявыми шелковыми карманами" и служили им. Работали на совесть от мала до велика. Для чего работали? Мы смотрели так: Демидовы, барыши, которые мы им давали, — это жертва Молоху. Заводы работали, заводы процветали. Кормилось 70 тысяч рабочих. Это — главное и существенное, а Демидовы неизбежное зло, на которое мы смотрели иронически.
Эта философия помогла нам очень благожелательно относиться к населению заводов. Мы никогда не были жестокими, никогда не жали пота. Люди должны были достаточно зарабатывать для приличной жизни, остальное шло Демидову.
Что же касается рабочих, то они считали заводы своими и барина Демидова своим. Его содержали, а сами кормились".
Инженер-металлург Грум-Гржимайло, внимательно присматриваясь к именитым заводчикам, недоумевал: "Чего им не хватало? Глупыми, идиотами их назвать было нельзя. Их сестры гремели в Петербурге как первые красавицы и самые интересные женщины общества". Владимир Ефимович считал, что нашел ответ на вопрос в том, что с одной стороны у последних Демидовых не было стимула чего-либо добиваться, а с другой — был панический страх, что заводы перестанут давать доходы и им, владельцам, нечем будет жить.
Грум-Гржимайло приводит пример беседы о заводских делах с уполномоченным А.О. Жонесом и Демидовым, кажется, Павлом Павловичем. Впрочем, совсем не важно, с кем из последних Демидовых говорил инженер, — их понимание заводского дела было одинаково близко к нулю. Владимир Ефимович стал объяснять, что заводам нельзя не давать денег, заходы нельзя не поддерживать, и тот, кто давать денег не будет, с заводов ничего не получит.
"Недоуменные взгляды Демидова ясно показали, что для него это было неприятное откровение: он привык думать, что благодетельствует заводам, давая деньги на новые постройки. Жонес заметил мне, что эта тема не по зубам Демидову, и переменил разговор", — пишет Грум-Гржимайло.
Молодого Грум-Гржимайло не покидала мысль о дальнейшей учебе, о расширении опыта, и он однажды даже уволился с завода, отправился в поисках синей птицы счастья в Петербург. Но на тамошнем Александровском сталелитейном заводе продержался недолго и опять вернулся на Урал.
"Синяя птица, то есть умно поставленное дело, мне не давалось, — признается Грум-Гржимайло. - Видно, везде хозяева слабы. Лучше всего, в конце концов, было служить у Демидовых, и я принял приглашение Жонеса вернуться к ним".
Николай МЕЗЕНИН.
Из дневников Радищева У современного читателя немало гидов по старому Уралу. Бросил на него зоркий взгляд и проезжавший в ссылку А.Н. Радищев. Несколько месяцев пробыл опальный писатель в нашем крае. Неделю прожил в Екатеринбурге. В Историческом музее Москвы среди дневников Радищева сохранилась большая переплетенная тетрадь "Записки путешествия по Сибири" До сих пор для исследователей Урала эти, хотя и краткие, дневниковые записи считаются одними из основополагающих.Крупный работник Петербургской таможни, изучавший экономику России по самым различным ее явлениям и данным, Радищев и на Урале анализировал виденное им прежде всего как государственный деятель, экономист. То, что не интересовало тогдашних чиновников, вызывало его пристальное внимание.
Радищев был увезен из Петербурга 8 сентября 1790 года, а текст записок начинается 11 ноября. 7 декабря приехали в Екатеринбург ввечеру "Город построен по обе стороны реки Исети, которая течет в крепком каменном грунте. Примечания достоин в рассуждении своего положения, монетного двора, приисков каменьев, шлифовальни, гранильного искусства и мраморного дела. Медные и железные поделки дороги".
После отъезда Радищев отмечает: "От Екатеринбурга мало уже становится пригорков... На Пышме почти до Камышлова дорога ведет все равниною, где ни малейшего нет пригорка". Назвав села, через которые он проезжал, и жителей, которых опрашивал, он делает такую запись: "Приписаны к заводам Никиты Демидова за 250 и 280 верст. Сие последнее из приписных заводов деревень. Расстояние столь дальнее делает заводские работы отяготительными тем больше, что, опричь пашни, другого промысла не имеют".
В село Ключи приехали поутру 8 апреля 1791 года. От Ключей через поля, возвышенные к реке Суксун, переехали по мосту близ мельницы. В правой стороне видели пруд версты на 4, на версту шириною принадлежащий Суксунскому медеплавильному демидовскому заводу".
“Суксунский завод был построен Акинфием Демидовым по указу Берг-коллегии 11 августа 1729 года на земле, купленной у посадского г. Кунгура Еремея Лунегова, Заводские сооружения отличались фундаментальностью. Плотина длиною 120 сажен была построена из камня. Каменными были котельная, меховая и другие постройки. Руда для завода добывалась с рудников, расположенных близ реки Бым. От Суксунского завода рудники находились на расстоянии 65-120 верст, причем руды было в обрез, "не в самом довольствии и на сколько лет их стать может, того познать неможно, ибо оные находятся гнездовые". Эти рудники быстро истощились, а надежды на открытие новых не было, Так как "около Суксунского заводу не токмо руд, но к сысканию руды приличных и земель нет", отмечалось в документах того времени. Позже Суксунский завод занялся очисткой меди, доставляемой с других предприятий. Этому заводу Демидова придавало специфику посудное производство: Суксун приобрел славу "изрядным искусством" медной посуды.
Во времена Радищева в Суксуне находилась одна из резиденций тогдашнего хозяина завода Павла Григорьевича Демидова, а при ней и его личная библиотека. Не останавливаясь ни перед какими материальными тратами для пополнения ее, этот европейски образованный Демидов приобрел массу замечательных рукописей и дорогих редких изданий на всех языках и во всех отраслях знания.
А Радищев продолжает свое "Путешествие"... "19 июня 1791 года, подъезжая к селу Фокино, вышли из коляски и шли с версту через рощу. В селе увидели старинный деревянный большой дом и каменную домовую церковь, обширный двор и небольшой регулярный сад, "в коем липовые и кленовые аллеи, а сии были крытые и солнцу непроницаемые. В саду много вишен, яблок. можжевельнику, смородины. По высокой горе есть роща превысоких березовых, вязовых и пр. дерев, прекраснейшая, подобная древним рощам близ храмов или богам посвященным. В саду много было статуй чугунных, покойный помещик Жеребцов увез их в Боровицкий пороги. Жена его, сестра кн. Зубова, купила их у молодого Демидова за 250 тысяч, — сын Никиты Акинфиевича, он камер-юнкер".
Речь идет о Николае Никитиче, единственном наследнике богатого владельца тагильской группы заводов. Это ему во Флоренции поставили памятник благодарные горожане и в знаменитой галерее Уфицци до сих пор есть особый Демидовский зал с картинами, подаренными городу уральским магнатом. Этот зал не пострадал при недавнем взрыве в соседнем с галереей здании.
Невольный путешественник, находившийся в весьма отдаленных от столицы краях, Радищев допустил неточность в определении чинов Демидова. Камер-юнкером Николай Никитич стал в 1794 году, а в 1791-м он был генерал-аудитор-лейтенант и в должности адъютанта светлейшего князя, генерал-фельдмаршала Г.А. Потемкина Таврического летом участвовал в мирных переговорах с турками.
Николай МЕЗЕНИН.
Миллионы на бедных
По свидетельству дореволюционного биографа, Николаи Никитич Демидов к концу жизни сделался более бережливым в личных расходах и даже проявлял некоторое внимание к нуждам тагильских крепостных. В последние девять лет он ежегодно 6 декабря, в день своих именин, пепел раздавать на заводах по 25 тысяч рублей.
Жена Павла Николаевича Демидова Аврора Карловна в свой первый приезд в Нижний Тагил прожила на заводах целое лето и успела оставить о себе самую хорошую память прежде всего своей благотворительностью и уступностью. Д.Н. Мамин-Сибиряк свидетельствовал: “Аврора Карловна умела обращаться с народом, была необыкновенно ласкова со всеми и входила во всевозможные мелочи заводского быта: крестила детей у рабочих, была посаженной матерью на свадьбах, дарила приданое бедным невестам и т. д. По ее инициативе были устроены богадельня, родильный дом, несколько школ, детские приюты: выдавались пособия по совершенно нечаянным несчастьям, как падеж лошади или коровы”.
Современники одну из причин благотворительности Демидовых склонны были видеть в следующем: одного богатства мало, чтобы “втесаться в большой петербургский свет”, своей широкой благотворительностью Демидовы приобрели себе то, что французы называют “право на что-то”. Но так или иначе, их пожертвования дали общественную пользу.
Так, Прокопий Акинфиевич Демидов на сумму 1 миллион 107 тысяч рублей основал Московский воспитательный дом, 250 тысяч пожертвовал на коммерческое училище и 100 тысяч на народные училища. Его племянник, Николай Никитич, отдал свой дом в польку Гатчинского сиротского приюта, а сам пожертвовал в 1829 году на нужды инвалидам 100 тысяч. В 1824 году по случаю наводнения в Петербурге он определил на раздачу беднейшим жителям 50 тысяч рублей. Его сын. Павел Николаевич, будучи губернатором в Курске, прослыл благотворителем края. Во время холеры 1831 года он построил четыре больницы. Вместе с братом Анатолием им была основана Николаевская детская больница (200 тысяч рублей). Анатолий Николаевич построил Демидовский дом призрения трудящихся в Петербурге, для чего дал более 500 тысяч.
Реже доставались благодеяния Демидовых уральским труженикам. Однако и в Нижнем Тагиле за счет Павла Павловича Демидова содержалось сто учащихся реального училища, два мужских народных училища на 300 детей и два женских на 200, два детских приюта призрения, две больницы с аптеками при них, фельдшерская школа.
Советские исследователи иногда упрекают историографов рода Демидовых, прославлявших своих хозяев за так называемую благотворительность. Действительно, за все - за роскошные виллы и дворцы, великолепные коллекции живописи и скульптуры, безумную роскошь и сумасбродные затеи, чины и ордена Демидовых - за все это платили уральские рабочие своим трудом и талантом. Мы этого не забываем. Но помним и то, сколько, было в России богачей и заводчиков, которые не спешили расставаться со своими доходами для пожертвований на общую пользу. А Демидовы оставили по себе память как филантропы и меценаты.
Н. МЕЗЕНИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 05.04.1990.