Церковь и советский атеизм

    "Одна безнравственность влечет за собой другую. Мы постепенно подошли к духовному кризису. Мы сначала плюнули в икону, потом в отца с матерью"
    П. ВЕЛЬЯМИНОВ.

    Любая победившая революция пытается откреститься от идеологии свергнутого строя, разжигая тотальную войну против его устоев. Пролетарская революция взяла за основу новой идеологии вульгарный атеизм - отрицание бога, духовной первоосновы жизни человека как буржуазных пережитков. Ломка сложившихся традиций и мировоззрения происходила без учета человеческой психологии и сопровождалась безудержной пропагандой, агитацией и насилием.

    Ленин считал религию одной из самых гнусных вещей, какие только есть на земле. С первых дней существования советской власти он повел решительную и жестокую борьбу против православной церкви с целью разрушить ее "до основания". Ленин стал прямым инициатором четырех массовых кампаний против православия. Первая проходила с ноября 1917 до 1919 г. и ознаменовалась началом закрытия монастырей, некоторых церквей, реквизицией их имущества, лишением церкви прав юридического лица. С осени 1918 г. по всей стране начались массовые аресты православных священников. В декрете об отделении церкви от государства, правленном ленинской рукой, пункт 12-й гласил: "Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют".

    Вторая "ленинская" кампания прокатилась в 1919- 1920 годах, и главным ее действом стали кощунственные акты вскрытия святых мощей. В апреле 1919 г. были вскрыты мощи Сергия Радонежского, а в апреле 1920 г. Наркомюст постановил, что служители культа как имеющие "нетрудовой заработок" и занимающиеся "непроизводительным трудом" не могут пользоваться полными гражданскими правами.

    Третья кампания развернулась в период с конца 1920 до начала 1922 г. и была направлена на раскол церкви, ее разложение изнутри. Луначарский в письме Ленину 30 ноября 1922 г сформулировал поистине революционную идею этой кампании, заявив, что противники "тихоновцев" должны признать "богоустановленность советской власти" За это сторонникам обновленной православной церкви обещалась поддержка государства. С начала 1922 г. Ленин развернул последнюю при своей жизни антицерковную кампанию, поставив ее задачей ограбление всех "богатых" церквей и расстрел при этом максимального числа православных священнослужителей. Ленин рекомендовал: "...Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше". В духе таких рекомендаций был подвергнут жестоким пыткам и убит пермский архиепископ Андроник, расстрелян черниговский архиепископ Василий, приехавший в Пермь для расследования убийства Андроника; тобольский архиепископ Гермоген живым был привязан к колесу парохода и растерзан его лопастями. В марте 1922 г в Шуе верующие оказали сопротивление изъятию церковных ценностей, и Ленин в секретном письме Молотову развернул целую программу разгрома православной церкви. В этом послании зловеще выделялась фраза: "...И расстреливать, расстреливать, расстреливать" В первом полугодии 1922 г. произошло 1400 кровавых столкновений верующих с властями Более 700 священников были привлечены к уголовной ответственности. А всего с 1917 по 1922 г. около 8000 православных священников пали жертвами большевистского террора.

    Однако при всем упорстве и жестокости, проявленных в антирелигиозной борьбе, Ленину пришлось признать, что государство от церкви отделить удалось, а вот народ отделить от церкви - нет. Рыков, сменив Ленина на посту главы правительства, несколько ослабил давление на церковь - уменьшились налоги, были освобождены из тюрем и ссылок некоторые иерархи. Тем не менее борьба продолжалась, а после ухода Рыкова со своего поста в конце 1920-х годов началась сталинская эпоха "воинствующего безбожия".

    Все описанные антицерковные кампании, хотя и с коротким запозданием, прокатились и по Нижнему Тагилу. В 1920 г. закрыли Скорбященский женский монастырь и в нем устроили концлагерь № 2. В 1929 г. были вывезены святые мощи Симеона Верхотурского и помещены в музее атеизма, устроенном во Входо-Иерусалимском соборе. Священнослужителей лишали избирательных прав и преследовали.

    Резкое ограничение свободы духовенства путем лишения его гражданских прав было одним из первых шагов советского государства по искоренению влияния церкви. Эта политика проводилась как в годы гражданской войны, так и после нее. В 1926 г. по инициативе ОГПУ в Нижнем Тагиле начали составлять "черные списки", в которые заносили адреса духовных пастырей, данные о членах их семей. Большой перечень священнослужителей-лишенцев содержится в "Именном списке лиц, лишенных избирательных прав по городу Н. Тагилу Уральской области за 1928 г.". Всего в списке перечислены 26 священнослужителей и 11 членов их семей. "Черные списки" пополнялись фамилиями лиц из числа церковнослужителей, высланных в Нижний Тагил в качестве ссыльнопоселенцев для возведения объектов индустрии. К сбору компрометирующих материалов привлекалась широкая общественность. Например, статья в газете "Рабочий" (органе Нижнетагильского окружкома ВКП(б) и окрисполкома) за 1930 г. сообщала, что "административный отдел горисполкома создал 23 бригады по выявлению лиц, подлежащих лишению избирательных прав. В бригады входят члены горисполкома, осодмильцы и милиция. С четвертого ноября бригады приступили к практической работе. Все организации и граждане должны помочь работе бригад. Только при помощи общественности возможно выявить всех лиц, подлежащих лишению избирательных прав".

    Ряды лишенцев росли. Если в 1928 г. их насчитывалось 817 человек, то к 1936 г.- уже 1822, в том числе лишенных прав по религиозному принципу - 83. Среди них священников - 34, монашек - 13, церковной администрации из мира (старосты, члены церковного совета и т. д.) - 16, попечителей и благотворителей - один, приверженцев церкви - пять, иждивенцев - членов семей духовников - 14 человек. В сельсоветах тоже составлялись подобные списки (в Висимо-Шайтанске - шесть человек, в Черноисточинске - восемь, Висимо-Уткинске - двое).

    Из уже упоминавшегося списка лиц (83 человека) лишенных гражданских прав по религиозному принципу, попали в ссылку 16, в тюрьму - четверо. Из них трое умерли в тюрьме и концлагере; под массированным давлением властей отказались от церкви 10 священнослужителей, от отца-священнослужителя - один, не отреклись - 14.

    Особенно модными в 1930-х годах были шумные кампании (организуемые НКВД через печать) публичного отречения служителей религиозного культа от своего сана. Один из наиболее громких примеров этого - статья в газете "Рабочий", где продемонстрирован массовый публичный отказ ряда священнослужителей от своих взглядов.

    Судя по всем спискам лишенцев, находящимся в Нижнетагильском архиве, за веру пострадали около 150 человек. Из них только священнослужителей - 87, иждивенцев служителей культа - 34, церковной администрации - 16, попечителей - один, остальные - приверженцы церкви.

    Наряду с преследованием верующих и священнослужителей советская власть вела планомерную "осаду" зданий религиозного культа. В 1926 г в Тагиле насчитывалось восемь церквей, четыре часовни, мусульманская- мечеть, несколько молитвенных домов старообрядцев, евангелистов-христиан и один - еврейский.

    В конце 1920 - начале 30-х годов по всей стране происходило массовое закрытие, а затем и разрушение церквей. В это время уничтожили и церкви Тагила. Для этого использовались различные предлоги: Свято-Троицкую церковь закрывали в связи с образованием трещин, якобы угрожающих жизням верующих, церковь в Лае - из-за малой посещаемости. Наступление на веру велось как в городе, так и в деревне. Например, о том, как закрывалась церковь в Горбуново, рассказывается в статье "Клуб назвать "Семь лет без Ленина". "Это постановление было выполнено 22 января. Все колхозники, весь деревенский актив приняли участие в субботнике, сделали необходимый ремонт - закрасили иконы, устроили сидения. Вечером привезли кинопередвижку и устроили кино. Новый клуб был переполнен. Горбуновский сельсовет призывает последовать его примеру все сельсоветы". А вот как обосновывалась необходимость закрытия Выйско-Никольской церкви (декабрь 1929 г.): "В связи с быстрым ростом промышленности в Тагиле предвидится большой рост населения. Рост населения требует развертывания школьного строительства. Не имея финансовой возможности обеспечить население новыми школьными зданиями. Горсовет, уступая требованиям трудящегося населения ходатайствует перед Обладмотделом об изъятии Выйско-Никольской церкви от группы верующих и использовании таковой для школы". Месяцем раньше (в ноябре 1929 г.) Нижнетагильский окрисполком решил изъять подвальное помещение Выйско-Никольской церкви, где размещалась усыпальница Демидовых, "...для хранения продуктов снабжения для рабочих завода... сохранения от порчи картофеля". Что касается всей церкви, то Тагильский окрисполком потребовал в недельный срок представить проработку и проект переоборудования церкви "под культурное учреждение", отклонив ходатайство церковно-приходского совета Выйско-Никольской общины.

    Заявление церковно-приходского совета - весьма интересный документ. Столько достоинства, гордости, смелости в более поздних документах нам встречать уже не приходилось. В нем, например, говорится: "Мы - не "ничтожная кучка верующих", как хотят представить дело лица, заинтересованные в отобрании храма и заявляющие об этом в газете... а весьма значительная и мощная религиозная община, насчитывающая в своих рядах несколько тысяч верующих... Храм для школы явно не соответствует по своей архитектуре и конструкции как внешней, так и внутренней. Приспособление его под школу потребует таких громадных средств, которые могут обеспечить постройку совершенно нового здания... Мы, верующие граждане СССР, не малолетние дети и не безвольные рабы, которые неспособны сознательно и самостоятельно разбираться в вопросах и решать свои нужды без посторонней помощи... Храм нам необходим, и мы от него не отказываемся..."

    Неужели эти люди, защищавшие свой храм, ничего не слышали о церковных процессах начала 20-х годов, когда вся православная церковь объявлялась контрреволюционной организацией? Да и самой Конституцией РСФСР священники лишались избирательных прав, поскольку признавались "тунеядцами, наживающимися на эксплуатации религиозных предрассудков отсталых трудящихся". Или поверили словам Сталина, сказанным два года назад, о том, что каждый гражданин имеет право исповедовать любую религию?. А может быть, они считали, что все происходящее - лишь самоуправство местного начальства, и надеялись своей гордой позицией убедить, устыдить его?

    Сопротивление такого рода - не единичный факт Народ не был равнодушен к попранию веры и ее символов. Примером может служить случай ареста С.К. Семина, который, выразив протест против закрытия церкви, был осужден по статье 58-10 УК РСФСР. Арестованный якобы за сопротивление властям, он был досрочно освобожден из лагерей за хорошую работу и препровожден в Нижний Тагил, оставаясь лишенцем до 1936 г. Следует отметить демонстрацию женщин в с. Балакино в связи с арестом дьякона Чернова. Особенно выделялась из толпы Орина Финодеева 55 лет (вдова, беднячка), которая кричала: "Дьякон нам нужен, церковь от государства отделили, и вы брать его не имеете права!"

    Однако такое сопротивление не давало особых результатов и, как правило, было обреченным на поражение II декабря 1929 г. президиум горсовета вновь заслушал доклад предгорсовета Истомина о Выйско-Никольской церкви и решил отнять ее у "незначительной группы верующих" и переоборудовать в школу. Электронная версия historyntagil.ru. Когда же приходский совет попросил разрешения на проведение собрания членов общины для регистрации и ознакомления с последними постановлениями ВЦИК, СНК и НКВД относительно церкви, в просьбе было отказано. В январе 1930 г изъяли татаро-башкирскую мечеть "для использования ее под нацменклуб". В документе об изъятии указано, что "взрослого татаро-башкирского населения, имеющего право голоса, насчитывается не более 280 человек, за отобрание мечети голосовали и дали подписи 269 человек, таким образом, от голосования и дачи подписи отказалось 21 человек... это количество составляют члены мечетского совета и члены их семей и лица, чуждые рабочему классу (лишенцы)". В начале февраля 1930 г. в Нижнем Тагиле запретили колокольный звон, а вскоре колокола сбросили с колоколен.

    В феврале 1930 г. президиум горсовета по докладу члена совета Яковлева постановил: "Учитывая массовые требования трудящихся города о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви, обоснованное на необходимости использования этих зданий под учебные мастерские по поднятию и выковыванию квалифицированной рабочей силы... требование трудящихся г. Тагила о закрытии Входо-Иерусалимского собора и Введенской церкви удовлетворить". Одновременно были закрыты и церкви в селениях Нижнетагильского округа.

    Схема закрытия обычно была предельно проста: арест священника; обезглавливание церковного совета, распад общины, закрытие церкви. От общины оставалось только несколько неграмотных пожилых женщин, чьи ходатайства никто всерьез не воспринимал. Именно так закрывалась церковь в Шиловке.

    Были и другие проверенные способы. Например, взамен арестованного священника назначить другого, но пьющего, от которого сами прихожане открещиваются, оросят убрать. "Вам не нравится этот? Тогда не будет никакого!" - и постепенно пустеет храм, и старикам некуда идти со своими молитвами. Или - согнать в одну церковь, в невообразимую тесноту, приверженцев разных верований (к примеру, старообрядцев и обновленцев), вызывая их раздражение, душевную и физическую усталость". Очень эффективно действовал многолюдный гвалт перед церковью во время молебна - с карнавалом, с факелами, с песнями, оркестром, криками "ура", сжиганием изображений "богов". Называлось это антирелигиозным праздником "Торжество правды". Иногда священнику давали разрешение проводить службы на один месяц, которое каждый месяц необходимо было продлять на тот же срок. И так - не один год! Священник каждый раз был вынужден являться на регистрацию к секретарю исполкома, отмечаясь у него, как отмечаются сейчас условно осужденные в спецкомендатуре. Все эти методы назывались "массовой атеистической работой среди населения".

    В ходе ожесточенной антирелигиозной борьбы составлялись "боевые сводки". Вот строки из документа такого рода, где дается политико-экономическая характеристика района по состоянию на 31.12.1931 г.: "По числу классово-чуждого и антисоветского элемента Тагильский район занимает первое место по округу, или 5,2 % к общему числу всего населения района. Лишенцев - 900 человек, закоренелых обывателей и церковников - 100 человек, нэпманов и кулаков до 900 человек". Налицо боевые победы: "Из 12 существующих в районе церквей закрыто 6 церквей самой массой. Имеется секта лучинковцев в 24 человека с активом в 6 человек, но никакого влияния на окружающее население она не имеет".

    К концу 30-х годов "чуждые рабочему классу элементы" были основательно "прополоты". Смельчаков, подобных авторам заявления церковно-приходского совета Выйско-Никольской общины, открыто обвинявшим представителей власти в преступных действиях против верующих, уже не было. Уровень, на котором принимались решения о закрытии культовых зданий, снизился. Например, в январе 1938 г. в президиум Нижнетагильского горсовета поступило заявление от церковного совета старообрядческой общины с жалобой на действия агента горкомхоза Огаркова, который закрыл старообрядческую часовню по улице В. Черепанова. Подписано заявление людьми явно преклонного возраста, а сам текст написан детской рукой, очевидно, под диктовку. Чувствуется стремление написать предельно аккуратно - а вдруг это поможет, убедит? Не помогло - часовню закрыли, даже без сбора подписей. На этом переписка закончилась.

    Подошла очередь и Александро-Невской церкви. Конечно, она и раньше не была обойдена вниманием НКВД В начале 1930-х годов ее настоятелем был отец Всеволод Черепанов, перешедший сюда из Введенской церкви. Здесь же служил регентом его сын Леонид, судьба которого трагична. До революции Леонид окончил Пермскую духовную семинарию, был назначен в Скорбященский монастырь священником. В 1918 г. его посвятили в сан епископа под именем Льва. В 1925 г. Льва арестовали, и он отбывал срок на севере. Вернулся в 1932 г., но служить ему не разрешили, поэтому он был вынужден согласиться на место регента церковного хора Александро-Невской церкви. В 1937 г. снова был арестован и погиб.

    В борьбе за закрытие Александро-Невской церкви сыграли свою роль противоречия в православной церкви. В 1920-30-х годах в ней существовало два течения. Одно из них представляли приверженцы патриарха Тихона, арестованного и судимого в начале 20-х годов за сопротивление насильственному изъятию церковных ценностей ("тихоновцы"). К другому течению относились сторонники модернизации церковного культа, приспособления церковной деятельности к изменившимся условиям. Приспособление это заключалось в том, что "обновленцы" слишком легко и охотно соглашались с любыми действиями властей, в том числе и такими, которые проводились прямо против церкви. А такие пункты программы "обновленцев", как ликвидация патриаршества и монашества, ношение духовенством гражданской одежды, критическое отношение к культу мощей, были совершенно неприемлемы для приверженцев традиционного культа История обоих течений изобилует многими неясностями, однако материалы, опубликованные в последнее время, говорят о том, что обновленчество часто использовалось как подрывная сила внутри православной церкви. Как и во всей стране, между тагильскими "тихоновцами" и "обновленцами" велась непрерывная глухая борьба за приверженцев, за захват церковных зданий.

    Сохранилось анонимное заявление-донос в адрес секретаря культовой комиссии горисполкома (май 1938 г.) В нем "прихожанин Гальянского прихода" обвиняет одного из активистов церкви М. Ф. Лазарева сразу в нескольких грехах, каждого из которых вполне хватало для "оргвыводов". Это и "бывший кулак", и "отец арестованных сыновей", и "тихоновец", а еще и "пособник непорядочного священника". "Прихожанин" просит "выяснить правду и ликвидировать гнездо". Однако для проведения операции по "ликвидации гнезда", то есть закрытия церкви, анонимного доноса было недостаточно. Надо было "подработать" состав церковного совета. Туда включили и "обновленцев". Священника выдворили. А в мае 1939 г. появилась докладная записка председателя Ленинского райсовета Н. Куликова. В ней говорилось, что на 35 тыс. человек, проживающих на Гальянке, Ключах и Вые, не имеется ни одного театра и клуба, кроме красного уголка ВЖР, вследствие чего "трудящиеся Ленинского райсовета (так в тексте) в количестве 4975 человек просят своими постановлениями райсовет о закрытии Александре-Невской церкви и передаче ее под пионерский клуб".

    Интересно, что в своем отчете горкому ВКП(б) ответственный секретарь горисполкома Яковлев 16 ноября 1940 г. писал: "Посещаемость Казанской церкви очень большая, я был в 1938 г. и в конце 1939 г., оба раза с трудом можно было пройти. Народу как сельдей в бочке". И это несмотря на несовместимость староверов и "обновленцев"! Из того же отчета следовало, что и Александре-Невская церковь посещалась тоже весьма активно.

    20 мая 1939 г. президиум горсовета принял постановление о закрытии Александро-Невской церкви, "учитывая ходатайство граждан Ленинского райсовета в количестве 6000 человек" (президиум изрядно округлил цифру), и передаче ее под кинотеатр.

    Однако требовалось еще утверждение вышеупомянутого постановления облисполкомом. Такое решение последовало только в марте 1940 г. Документ этот был получен в Тагиле одновременно с "не подлежащим оглашению" указанием облфинотдела об изъятии всего церковного имущества. В документе учтено, казалось бы, все: куда - колокола и языки от них, куда - золочанку и серебрянку, ризы с икон и чаши, медные монеты, ковры и дорожки, салфетки и столы, стулья и чехлы от них - все на учет. Впрочем, ни слова не было сказано об иконах и книгах. Они никакой цены не имели, поэтому не учитывались. По воспоминаниям старожилов, иконы, с которых были содраны оклады, рубили топором на дрова, и кое-кто из плачущих старух утаскивал эти "дрова" по домам. Кому-то удалось унести и недорубленные иконы. Директор находившейся рядом школы № 41 М.Г. Корякова посылала учащихся носить эти "дрова", чтобы топить школьные печи.

    Точно так же поступали с книгами. Если крышки переплета были покрыты металлом, его сдирали для сдачи во вторцветмет, книгу рубили топором - и в печь. Макулатуру тогда школьники не собирали.

    То, что своими действиями облфинотдел нарушал закон, никого не беспокоило. А ведь в соответствии с постановлением Президиума ВЦИК и СНК РСФСР, принятым еще в 1929 г., к фактическому изъятию церковного имущества и ликвидации церкви можно было приступать только по истечении 15-дневного срока после объявления решения облсовета. Это время давалось верующим для обжалования решения в Президиуме ВЦИК. По-видимому, такая жалоба в Москву была послана, так как окончательный ответ о судьбе церкви пришел уже из Москвы Президиум Верховного Совета РСФСР 6 июля 1940 г утвердил решение облисполкома о закрытии Александро-Невской церкви и передал здание исполкому Нижнетагильского горсовета для переоборудования его под кинотеатр.

    Конечно, никакого кинотеатра в церкви не устроили. Да никто и не собирался этого делать. А разговоры о клубе или кинотеатре были очередным обманом. Очередным - еще с тех времен, когда в одном из храмов Скорбященского монастыря устроили баню, а другой, прекраснейший по архитектуре и предназначавшийся для клуба, стал кладовой. Очередным-после "школы" в Выйско-Никольской церкви, "филиала музея" или "мастерских по выковыванию квалифицированной рабочей силы" во Входо-Иерусалимском соборе, "общежития" или "типографии" во Введенской церкви, "нацменклуба" в здании мечети. Но если при изъятии у верующих Выйско-Никольского храма в 1929 г. создавалась видимость дела (составлялась смета переделки церкви), то теперь, спустя десять лет, никаких объяснений с верующими не было. А Совет по делам русской православной церкви, созданный для контроля за соблюдением советского законодательства по вопросам религии и церкви, рассылал по всей стране директиву о том, что духовенство и верующие не имеют права "быть ознакомлены с инструкциями Совета по делам церкви и с подробными мотивами решений об отклонении тех или иных ходатайств".

    18 декабря 1943 г. секретарь исполкома Нижнетагильского горсовета М. Губанов в отчете исполкому облсовета дал сведения о недействующих церквях в подотчетном периоде: "Секретно... Александровская церковь в Тагиле - пустует..." Нельзя сказать, что не было попыток использовать здание. Так, в начале 40-х годов возникла идея устроить там гараж. Сломали паперть, разобрали пол, чтобы ничто не мешало въезду автомашин. Однако гараж уже был - в Троицкой церкви, и второй оказался не нужен. Несколько лет там бродили коровы, спасаясь в церкви от летнего зноя. Жители постепенно разобрали кирпичную ограду на фундаменты домов, а в начале 50-х годов здесь устроили склад дуста.

    Главным делом революции в России стало осквернение и разрушение святынь, опустошение людских душ, лишившихся веры в святые идеалы. Издавна на Руси было широко распространено паломничество к святым мощам Сергия Радонежского, Серафима Саровского, Димитрия Салунского. На Урале поклонялись святым мощам Симеона Верхотурского, помещенным в раке, хранившейся в Верхотурском храме. С началом антирелигиозной борьбы святые мощи вывезли из Верхотурья в Тагил. Здесь их выставили, якобы для развенчания магической силы, в устроенном во Входо-Иерусалимском соборе музее атеизма. Затем, когда эта церковь была взорвана и алтарь поразительной красоты (дело рук итальянских мастеров) уничтожен, местные власти забыли о мощах. Они попали в фонды Нижнетагильского краеведческого музея, а затем вывезены в церковь с Елизаветинское под Екатеринбургом, где хранились до осени 1992 г. 27 сентября 1992 г. мощи торжественно провезли через Нижний Тагил в знак уважения к городу, который, несмотря на все перипетии, сохранил святыню, и возвратили в Верхотурский храм. Возрождается святыня - возрождается душа человеческая. Надеемся, что так оно и есть на самом деле.

Литература: Книга памяти / Сост. и вступ. ст. В.М. Кириллова. Екатеринбург: УИФ "Наука", 1994.-336 с., ил.

Главная страница