Православные общины тагильского округа и церковный раскол 1920-х гг.
В современной православной литературе часто проводится сравнение между раннехристианскими временами и несколькими десятилетиями существования церкви в условиях Советского государства. При этом имеются в виду прежде всего гонения, которым подвергалась церковь в обоих случаях. Но сравнение верно и в другом смысле. В России XX в., как и в Римской империи первых веков нашей эры, христианин испытывал острое чувство ответственности за судьбу церкви, за сохранение в неповрежденном виде догматов веры и всего церковного предания. Опасность для него исходила прежде всего со стороны еретических и раскольничьих течений, зачастую пользовавшихся поддержкой со стороны государства. Таким враждебным течением для русской церкви стало обновленчество. Мы постараемся показать, как строились взаимоотношения между ним и православными общинами в наших родных местах.
Православный тагильчанин 20-х гг. нашего столетия, особенно из числа занимавших какой-либо ответственный пост в общине, явственно чувствовал постоянное давление со стороны государства. Государство оставляло за собой право ликвидировать общину в случае ареста ее членов или при обнаружении даже незначительной недостачи храмового имущества, которое оно, вопреки естественным ощущениям верующих, считало своим. Церковь могла быть закрыта решением собрания местных жителей, даже с участием неверующих, и передана, например, под клуб. Как общины, так и священнослужители, облагались непомерными налогами; организационные структуры церкви находились фактически на нелегальном положении, а ее учение подвергалось официальной пропагандой грубой, издевательской критике. Однако опасность со стороны обновленчества волновала глубоко мыслящих христиан гораздо сильнее. Вслед за великим иерархом нашего века митрополитом Петром Полянским они считали борьбу с обновленчеством главной задачей церкви, ибо оно таило в себе угрозу ее раскола изнутри.
О самом возникновении раскола на Урале и, в частности, в Тагильском округе узнали очень быстро. Два обстоятельства способствовали этому: сама специфика церковной жизни, выражающаяся во взаимосвязи всех частей церковного организма, и политика властей, стремившихся как можно скорее осуществить дело раскола на практике. Так, уже 19 апреля 1922 г. Уралбюро ЦК РКП получило запрос от секретаря ЦК И.В. Сталина, в котором последний интересовался, "назначен ли работник по руководству работой, связанной с вопросами церкви и раскола внутри духовенства... Необходимо, - инструктировал он уральских партийных руководителей, - взять на учет лояльное духовенство и побудить их выступить против нынешней церковной иерархии, которая выступила контрреволюционно против Советской власти" [1].
Тем не менее, вплоть до лета 1922 г. ни губернскому партийному руководству, ни органам ГПУ не удалось сделать сколько-нибудь значительных шагов в этом направлении. "Сдерживающим фактором" в данном случае была позиция местного архиепископа Григория, слывшего тогда непримиримым врагом всяких расколов. Потенциальные обновленцы его побаивались. Но 13 августа 1922 г. Григорий был арестован, и дело раскола сдвинулось с мертвой точки. Уже 16 августа была создана инициативная группа "прогрессивного духовенства", которая повела работу по созданию организационных структур движения в губернии.
Следует заметить, что и события общероссийского характера во многом способствовали первоначальному успеху обновленчества. После ареста патриарха Тихона и возбуждения против него уголовного дела (то и другое было следствием компании по изъятию церковных ценностей) православные лишились даже того полулегального руководства, которым они располагали. Кроме того, стремясь не допустить превращения арестованного патриарха в нравственное знамя, объединяющее верующих, ГПУ намеренно распространяло слухи о его измене православию, блоке с обновленцами и т.д. Внес свою лепту в возникшее замешательство умов и обновленческий собор 1923 г., осудивший патриарха Тихона и лишивший его сана.
Результатом этих событий стала обстановка всеобщей неуверенности, которой искусно пользовались обновленцы, добиваясь расширения своего влияния. Не удивительно поэтому, что, согласно данным тагильского ГПУ, во второй половине 1923 - начале 1924 г. подавляющее большинство приходов присоединилось к обновленческому Высшему церковному управлению, перешло на новый стиль и перестало поминать патриарха Тихона [2]. (Заметим, что поминовение арестованного патриарха расценивалось советской прокуратурой как контрреволюционное деяние и влекло наступление уголовной ответственности [3]).
Но вскоре победа обновленчества, казавшаяся неизбежной, стала оцениваться лишь как вероятная или даже проблематичная перспектива. Немалую роль в этом сыграли сами обновленцы. Речь идет не только о планах их догматической, канонической, богослужебной реформ, вызывавших неприятие со стороны церковного народа, но и об их политической позиции. Безоговорочно присоединившиеся к большевикам, они вызывали неприязнь не только у антисоветски настроенных прихожан, но и у тех православных христиан, которые искренне хотели видеть церковь вне всякой политики. Какие чувства мог вызвать у них, например, вид одной из тагильских церквей, украшенной пятиконечной звездой, или церковь, выкрашенная в красный цвет (оба случая - по поводу празднования годовщины Октября), или слова одного из обновленческих священников округа, обращенные к партийным активистам: "Мы - такие же политработники, как и вы" [4]?
Огромное значение в происходившем изменении отношения масс к расколу имела проповедь священников, остававшихся верными патриарху Тихону. В их среде следует особо выделить тагильского протоиерея Павла Вицкого, неоднократно упоминаемого в секретных отчетах ОГПУ о качестве главного врага раскола на территории округа. Отец Павел настолько непримиримо был настроен по отношению к обновленцам, что отказывался вступать с ними даже в устные собеседования по вопросам веры [5].
Решающую же роль в начале обратного движения к православию сыграло последовавшее в марте 1924 г. освобождение из-под ареста патриарха Тихона и прекращение против него уголовного дела. Вынужденное, во многом объяснимое сильным давлением из-за границы, это решение властей тут же произвело огромные перемены в церковной жизни всех областей России. Так называемые "тихоновцы" воспрянули и увеличили число своих сторонников. Характеризуя настроения духовенства и мирян летом 1924 г., ОПТУ отмечало: "Тихон во мнении почти всех церковников, бесспорно - святейший патриарх Московский и всей России, а потому немногочисленные противники его со злобою объявляются обновленцами, еретиками и погаными коммунистами" [6].
Сторонники Тихона немедленно приступили к созданию своей дееспособной церковной организации. Поскольку собственный тагильский епископ Лев Черепанов к этому времени уже давно находился в ссылке, православные Тагила прежде всего озаботились установлением связи с архиереем, находившимся в каноническом общении с патриархом. Таковой нашелся довольно далеко - им стал кунгурский епископ Аркадий. Решением собрания православного духовенства Тагила, созванного отцом Павлом Вицким, к нему был командирован священник Ляпустин, вернувшийся с наказом быть верным патриарху и не верить никаким сообщениям о его блоке с обновленцами. Приходы в массовом порядке оставляли обновленчество и вступали в общение с Аркадием. Даже составитель рапорта ГПУ не смог удержаться от эпического тона при описании этого процесса: "Из городов движение перекидывается в села... и на пути своего шествия победоносно сметает обновленчество" [7].
Уже к середине 1925 г. свыше половины приходов округа, стоявших на обновленческой платформе, перешли к православным, а остальная половина была столь ненадежной, что могла отложиться от обновленцев в любой момент. К этому времени на территории современной Свердловской области сложились четыре "тихоновских" центра сопротивления расколу. Два из них находились в Тагиле - собственно православный и единоверческий; оба развернули активную агитационную деятельность. Разумеется, подобная ситуация не могла не беспокоить "компетентные органы". Еще в 1924 г. они с тревогой отмечали общее ухудшение обстановки на "церковном фронте": "Возникает для нас вопрос: как относиться к этому движению? Предоставить ему свободно развиваться? Но тогда оно совершенно сотрет обновленцев. Оказывать же поддержку обновленцам мы.„ воздерживаемся, хотя видим, что такая поддержка необходима" [8].
Когда с очевидностью стало ясно, что полумерами в отношении "тихоновцев" не обойтись, ГПУ стало готовить передачу их приходов обновленцам. Следует подчеркнуть, что ГПУ прекрасно понимало определенную ограниченность своих возможностей в данной обстановке и не пыталось вернуться к ситуации 1923-1924 гг. Зная, что массовую передачу приходов провести не удастся, оно решило нанести "точечные" удары по наиболее значимым общинам, а таковыми, безусловно, были общины городские.
Всю вторую половину 1924 г. велась кропотливая работа по вербовке секретных осведомителей и внедрению их в церковно-приходские советы; наконец к январю 1925 г. эта работа была в целом закончена. Тогда же подверглась аресту либо высылке часть православных священников. Решительный же удар по православным приходам ГПУ нанесло летом 1925 г. В практическом своем исполнении он не может не показаться чрезвычайно грубым. Механизм передачи храма, по всей видимости, выглядел так: через секретных осведомителей осуществлялось хищение церковного имущества, которое обнаруживалось спешно организованной ревизией. После этого договор с общиной расторгался, и храм передавался в руки обновленцев.
Показательна в этом плане история с Введенской общиной Тагила. Еще в конце июля - начале августа 1925 г. по городу прошел слух, что церковь передадут обновленцам. 23 августа в храм прибыл представитель административного отдела, который, пройдя в алтарь, почти моментально обнаружил пропажу напрестольного креста и опечатал храм. Крест этот использовался на богослужении еще 20 августа, но, очевидно, в истекшие три дня был похищен. Храм незамедлительно передали обновленцам, хотя не было произведено ни передачи имущества по описям, ни передачи ключей. Приходской совет храма неоднократно выражал готовность возместить стоимость пропавшего креста, но эти просьбы, как и последовавшие жалобы на действия властей, естественно, были проигнорированы" [9].
В результате проведенной ГПУ операции соотношение сил в округе значительно изменилось: вместо 72 "тихоновских" и 11 обновленческих общин их стало соответственно 62 и 21, причем 55 "тихоновских" общин находилось в деревнях [10]. Искусственное преобладание обновленцев в окружном центре было обеспечено. В конце ноября им было разрешено создать в Тагиле епархиальное управление, православные же могли только мечтать о подобной возможности. Однако положение обновленцев не стало более прочным, так как поддержкой со стороны широких народных масс они заручиться не смогли. Народ не шел в их церкви, а следствием отсутствия прихожан стала материальная нужда. Хотя нижеприведенные слова принадлежат священнику не Тагильской, а Пермской епархии, но они, без всякого сомнения, могут быть отнесены и к ситуации, сложившейся в наших местах, ибо проблемы обновленцев везде были одинаковыми: "Страдает, мучается пастырская душа, но он все-таки переходит [к "тихоновцам"], потому что у него семья, он боится оставить ее без куска хлеба" [11]. Электронная версия historyntagil.ru. Вследствие недостатка средств обновленцы Тагильского округа не смогли осуществить ни одной из своих намеченных программ. В частности, совершенно были сорваны планы их миссионерской работы, что еще более углубило непонимание между ними и населением [12].
Описанная ситуация глухого противоборства между православными - "тихоновцами" и раскольниками – обновленцами существовала в округе до конца 20-х гг. После начала кампании по массовому закрытию храмов, которая равно затрагивала обе стороны, вопросы этой борьбы заняли, надо думать, в сознании верующих более скромное место, чем ранее. Являясь, тем не менее, важнейшей частью религиозной жизни 20-х гг., эта борьба имеет необыкновенно важное значение для уральской церковной истории.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. ЕЦДООСО. Ф.1494. Оп.1. Д.74. Л.15.
2. Там же. Ф.6. Оп.1. Д.74. Л.15.
3. ГАПО. Ф.р-1. Оп.1. Д.4. Л.14.
4. ЕЦДООСО. Ф.4. Оп.5. Д.444. Л.28.
5. ОДААНТ. Ф.р-211. Оп.1. Д.79. Л.12.
6. ЕЦДООСО. Ф.6. Оп.1. Д. 175. Л.1.
7. Там же. Л. 6.
8. Там же. Л. 16.
9. ГАСО. Ф.р-102. Оп.1. Д.797. Л.45.
10. ЕЦДООСО. Ф.6. Оп.1. Д.175. Л.54,55.
11. ГАЛО. Ф.р-1. Оп.1. Д.20. Л.10.
12. ОДААНТ. Ф.р-211. Оп.1. Д.79. Л.118.
М.В. БУЛАВИН