Будни и праздники
Начнем с будней, которые были и героическими, и трагическими, и незабываемыми. Все-таки начались индустриальное строительство социализма, коллективизация и связанное с этим "великое переселение" народов а, проще говоря, депортация. Кто родился в спецпоселениях и лагерях Тагиллага, хорошо знает, что это такое, ну, а кому повезло прийти в этот мир чуть позже, все равно должны знать. Это ненормально, когда во имя великих целей огромное государство превращается в один столыпинский вагон, в котором везут бесправных рабов. Такова плата народа за успехи и свершения.
Мы, прожившие большую часть жизни в России, на собственном опыте хорошо знаем, что уроки истории в нашей стране усваиваются плохо, поэтому нам больше, чем кому-либо, надо почаще возвращаться в прошлое, чтобы дважды, а то и трижды не наступать на одни и те же грабли.
Главное транспортное средство на стройке - тачка
"История спецпереселенчества в СССР берет свое начало с 1929 года, с момента перехода к широкой коллективизации в деревне. Дабы "кулаки" и "подкулачники" не мешали рождению колхозов, их отправляли в специально отведенные места", – пишут в своей статье "Спецпоселенцы" ученые А. Капустин, позже начальник управления архивов Свердловской области, и В. Мотревич (газета "Уральский рабочий за 9 июля 1991 года). Статистика, которой они оперируют, чудовищна: в 1930-1931 годах на Урал поступило примерно 480 тысяч "раскулаченных". Раскулачивание происходило и на самом Урале. 33 тысячи семей переселили в отдаленные трудпоселки. К концу 1938 года таких в стране насчитывалось 1798, а в Свердловской области в конце тридцатых годов их было 146 с населением 170 500 человек.
Разумеется, катализатором переселения народов из Крыма и Северного Кавказа, Средней Азии, Поволжья, Прибалтики, Западной Украины, Молдавии стала Великая Отечественная война. Сама высылка людей подальше от родных мест уже означала серьезную моральную травму и ущемление в гражданских правах, но к этому добавлялись тяжелейшие условия труда, голод, холод и тотальный контроль со стороны комендантов, обладающих колоссальными правами, старших по баракам и других активных помощников НКВД, называемых "стукачами". Мы не будем углубляться в эту тему. Мы приведем некоторые документы, которые сами говорят за себя. Достаточно только помнить, что в Нижнем Тагиле спецпереселенцы работали на строительстве Тагильского металлургического завода и на Уралвагонстрое.
Вот какой документ посылает в вышестоящие организации председатель горсовета Лабзенков.
"Президиум горсовета просит забросить в Тагил и закрепить за горсоветом контингент спецпереселенцев в числе 200 семей. Условием, вынужденным поставить этот вопрос, является вопрос организации дела ассенизации в городе. Вследствие того, что население в городе к концу 1932 года возрастает значительно выше 300 тыс. человек, имея в виду, что ассенизация города будет разрешена не ранее 1933 г., городские отходы нечистот и мусора достигнут 150 тонн ежесуточно. Наличие спецрабсилы явится основным средством решения данного вопроса…"
Смотрите, какая перекличка с нашим временем. Только сейчас бы написали о многострадальном "нестроительстве" завода по переработки бытовых отходов.
Далее читаем еще один документ под грифом "Совершенно секретно":
"Материалы обследования жилищно-бытовых условий рабочих показывают, что по состоянию на 1/V-32 приходится по 2-3 метра кв. на человека, но на самом же деле в большинстве комнат с площадью 22 кв. м. живут от 14 до 22 чел. Ввиду недостаточного количества коек или топчанов живущие во многих случаях спят на полу… В большинстве квартир наблюдается грязь, пыль, клопы, вши, духота. Здесь же находятся маленькие дети. Из-за отсутствия столов общего пользования большинство живущих вынуждены есть на своих койках… Крыши в бараках покрыты толем, но ввиду скверного качества крытья и ввиду того, что потолки забраны лишь в один ряд, сквозь потолок рабочие наблюдают свечение звезд…".
Украинские спецпереселенцы, кулаки. Без будущего. 1931-1932 гг.
"Мы знаем, что есть много случаев, когда в одном бараке живут по 100 семейств и друг от друга отделены только занавеской. Правые… ведут пропаганду в том направлении, что надо разворачивать жил. строительство… Придите в массу с такой пропагандой, что это значит? Является ли это мобилизацией масс на преодоление трудностей или это мобилизует массы на создание трудностей. Ведь так, а не иначе стоит вопрос. Не позволим начать старые атаки под новым прикрытием!". (Из речи И.Д. Кабакова, секретаря Уралобкома ВКП(б), 11.06. 1932).
Выходит, тов. Кабакова волнует не качество жизни рабочих, а борьба с оппортунистами.
20 мая 1933 года появляется еще одна бумага под грифом "Совершенно секретно".
"Для спецпоселков… были созданы исключительно безобразные и тяжелые материально-бытовые условия. С января с.г. имела место систематическая недостача продуктов питания, особенно иждивенцам и детям. В результате резко возросла смертность и упала рождаемость. Со стороны районных организаций мер к устранению недочетов принято не было".
Эту шифровку мы прокомментируем отрывком из воспоминаний Ульяны Феофановны Бражник: "Мы жили в бараке без перегородок года три. В 32 году было очень голодно, я вынуждена была продать свой нательный крестик в торгсин и купить муки. В феврале 32 умерла дочечка Дуня. Ей было десять лет, она была уже помощницей, умница была. Сказала: мама, я сейчас буду умирать… Она уже ничего не ела. Я – к ней… Молилась, грешница: "Господи, у меня еще два сына, лучше бы умер один сын, а дочка осталась". А вскоре умер и сын, ему было 7 лет. До сих пор казню себя за те слова… У меня были волосы до колен. Выпали все, голова стала лысая, как колено, стыдно людям показаться.
Когда хоронила Сережу, где-то на Вагонке, муж выкопал яму, а там вода. Выкопал другую – и там вода. Так и опустили в воду. Снится до сих пор мне это".
Вот такие беды, вот такое горе…
Читаем и еще одну секретную записку в Уралсиб:
"Систематически, из месяца в месяц, недодается муки 70% при полном отсутствии других продуктов. Хлеб выдавался только утвержденному контингенту. Другим же рабочим не давали в течение 3-4 месяцев ни одного кг хлеба".
Как же эти бедняги работали, как они выполняли ежедневно завышенные нормы на рытье котлованов, на лесоповале, на вязке арматуры, на бетонирование фундаментов? Понять это невозможно.
Между тем "Уральский рабочий" 16 сентября 1992 года в статье "Был ли голод на Урале" сообщает, что голод был, и страшный, со случаями каннибализма, с подножным кормом. Коменданты поселков даже пошли на нарушение закона и стали отпускать стариков и детей на поиски продовольствия. Дети уходили, блуждали по тайге и, обессиленные, там умирали или становились жертвами хищников. Были в области и случаи убийства родителями собственных детей, которые не могли их прокормить.
Однако для партийных, советских работников угроза голода не существовала. Во всю действовала широкая сеть закрытых распределителей продовольствия для номенклатуры разного ранга. Имели свой калорийный паек и судебно-репрессивные органы, включая ОГПУ. На одного человека в месяц полагалось 48 позиций продуктов питания, включая хлеба печеного – 15,7 кг, мяса – 7,5 кг, рыбы – 5 кг, картофеля – 21 кг, капусты – 20 кг и т. д., вплоть до специй, грибов и клюквы.
Вот что пишет об этом времени сосланный Трофим Авксентьевич Борисенко, 1899 г. рождения:
"У столовой, где питались иностранцы (на стройках работали иностранные рабочие и специалисты), стояли голодные рабочие спецпереселенцы. И как только те заканчивали есть, наперегонки бросались собирать объедки".
В связи с голодом весной 1932 года в некоторых поселениях разрешили завести небольшие огороды. "Блестяще" по этому поводу в своей речи высказался секретарь Уралобкома И.Д. Кабаков: "Мы должны посеять, обработать и выращивать растение так, чтобы быть уверенным в том, что оно не пропадет, а вырастет обязательно. Это растение не может не вырасти потому, что оно посеяно для того, чтобы обслужить социализм" (аплодисменты). Газета "Тагильский рабочий" 18.02.1932 г. Да, до такого косноязычия позднее не дошел сам академик Лысенко.
Ну, и, наконец, пришел черед рассказать о здравоохранении. Здесь вся информация выдается под грифом "секретно". Она достаточно интересна:
"Среди спецпереселенцев отмечаются массовые заболевания заразными болезнями (сыпной тиф, оспа, скарлатина и др., имеют место вспышки эпидемического характера). Это ведет к большой смертности и инвалидности спецпереселенцев, обусловливает потери рабсилы и влечет большие затраты средств государства на борьбу с заболеваниями, содержание сирот и нетрудоспособных".
"При обнаружении заболевания сыпным тифом в районе телеграфируйте облздраву, причем наименование "брюшной тиф" заменяется "номер один", а "сыпной тиф" условно обозначается "номер два". Опубликование данных о количестве заболеваний в печати категорически запрещается. Материал по эпидемическим спискам идет только в секретном порядке. Оперсектор ОГПУ (22/ V -32)".
"На Первой площадке Коксостроя работает врач Богорадовская. Со спец. высланными она обращается особенно хорошо. Есть слухи, что она классово-чуждый элемент. В горздраве, кроме путевки облздрава, никаких данных о ней нет. Зав. секр. части Васильева".
"Распоряжение
Медобслуживание построить на принципе внеочередного обслуживания ударников строительства, добиться снижения себестоимости больничной койки. Спецпереселенцев из числа совершенно нетрудоспособных стариков на учет принимать не следует… В Тагиле имеется большое количество спецпереселенцев, среди которых есть дети без родителей от 4 до 11 лет, которых помещать некуда….". Вот вам и клятва Гиппократа!
М.М. Царевский, управляющий трестом "Тагилстрой" в 1932-1936 и в 1943-1946 годах
Мы могли бы и дальше продолжать цитирование, но это занятие не из приятных и не приносит радости. К тому же наша задача не утонуть в истории (хотя соблазн велик), а рассказать о фотографии. Итак, с начала 1930-х годов в Тагиле развернулось строительство индустриальных гигантов. Будущий металлургический завод должен был стать одним из крупнейших в мире, дающим метал и прокат ЗМК – в Салде, УЗТМ – в Свердловске и первому в мире по мощности – Уралвагонзаводу. Его планируемая мощность – 1,8 миллиона тонн чугуна в год. По его модели уже строился Магнитогорский металлургический комбинат.
Если американцы "доводили" свое строительство подобного гиганта в течение 23 лет, то Тагильский завод хотели построить за 13 месяцев! Ведь "нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики" (Сталин). Но изыскные работы по выявлению наличия местных материалов, источников электроэнергии, водных ресурсов и прочего начались только в 1931 году. Рабочая же сила в несколько десятков тысяч человек состояла из вербованных и переселенцев. Вербованные (их было меньше), столкнувшись с тяжелейшими условиями жизни в Тагиле, быстро разбежались. Спецпереселенцам – "кулакам" бежать было некуда. Текучесть кадров выражалась колоссальными цифрами. Один характерный пример – "из двадцати тысяч человек, прибывших на стройку в 1931 году, состав рабочей силы переменился четыре раза". Убегавших заменяли новые и новые партии спецпереселенцев, но им негде было жить. Даже спустя десять лет, в 1939 году, счетчики, проводившие перечень населения, жаловались, что "найти людей, проживающих прямо на стройплощадках Домнострой, Коксострой, окруженных забором, среди холмов изрытой земли, в сотнях землянок, хаотически устроенных без всякой нумерации, было нелегко". Добавьте к этому наличие заградотрядов, и "картина маслом" о правах человека будет доведена до "совершенства".
Разумеется, все документы о спецпоселенцах велись в секретном порядке. Но этого было мало – требовалась техническая фотосъемка строительства для отправки отчетов "на верх". Вскоре фотограф был найден. Электронная версия historyntagil.ru. Им оказался уроженец (1898 г. р.) деревни Реши Петрокаменского района Федор Варфоломеевич
Пудов. Работа на земле ему была неинтересна, в 1927 году он приехал в Тагил и устроился в Уралторг. Затем увлекся фотографией и, вполне возможно, учился мастерству у местных павильонщиков. Работая не в престижном продуктовом магазине, а в Книготорге, Ф.В. Пудов быстро научился грамоте. Небольшая зарплата плохо сочеталась с претензиями молодого человека на материальное благополучие, и он решил перебраться в Нижнюю Салду, где со своим "дорожным" деревянным фотоаппаратом и начал карьеру.
Вот там его случайно встретил в 1931 партийный выдвиженец, участник Гражданской войны, амбициозный руководитель строек и одновременно крупный представитель ОГПУ НКВД М.М. Царевский. Так Федор Варфоломеевич оказался рядом с всемогущим руководителем тагильских строек. В Тагиле Пудов получил квартиру, затем – дом недалеко от Маральского моста. Владельцы дома предварительно были выселены, он принадлежал Тагилстрою. Веселый и энергичный фотограф успевал объехать по заданию все объекты строек. Его родственники утверждают, что первый взрыв грунта на строительстве Новотагильского металлургического завода был сфотографирован именно Ф.В. Пудовым.
В устроенной на дому лаборатории Федор Варфоломеевич обрабатывал материалы, печатал снимки. Все негативы он сдавал в секретный отдел треста, дома их держать запрещалось. Но, может, не самые удачные снимки все-таки оставлял себе? В военные и послевоенные годы Ф.В. Пудов в Тагилстрое работал не постоянно, а привлекался по мере необходимости. В остальное время он вел съемку в ателье недалеко от Дворца культуры школьников на улице Карла Маркса (ранее клуб металлистов). В 1947 году он умер в результате нелепой случайности. А в самом начале пятидесятых годов в квартиру Пудовых пришел "секретчик". "Он внимательно осмотрел оставшиеся материалы, что-то отобрал и унес", – вспоминали родственники. Постепенно архив Пудова рассеялся. Часть его осталась в тресте Тагилстрой. В начале семидесятых годов во время затопления архива треста водой альбомы и снимки фотолетописца стройплощадок были повреждены и выброшены. Многие из них утрачены безвозвратно.
Заградотряды против убегающих со стройки "Тагилстроя" спецпереселенцев, 1932 г.
Кроме Ф.В. Пудова фотографированием строительных объектов занимался и Евгений Андреевич Кангин (1911-1955 г.г.). Возможно, это делали и другие. Так, на поселке "Вторая площадка" работал в местной больнице доктор Александр Григорьевич Лукьяненко. Годы его жизни неизвестны. Это был весьма грамотный специалист, выпускник Одесского медицинского института. По каким-то причинам он вместе с женой оказался в ссылке. Александр Григорьевич очень любил фотографию, до самой войны в течение нескольких лет выписывал журнал "Советское фото". Его пометки остались на многих страницах журнала. Он снимал сюжеты о жизни спецпереселенцев (больница обслуживала не только этот поселок). После него осталось несколько ящиков стеклянных негативов от "Фотокора". Негативы попали в местную школу, где их смывали и использовали для различных опытов. Иногда школьники играли ими. Все стекла погибли, сохранилось только несколько снимков.
Последнее, о чем хочется сказать во имя правды – снимки – это фактологические подтверждения, которые помогают нам лучше понять, какой ценой и чьим руками построены тагильские заводы-гиганты. Их, умерших в землянках и бараках от холода, голода и болезней, мы забывать не вправе, ибо "уважение к минувшему отличает интеллигентного человека от дикаря".