Репортаж

    Репортаж, как событийная съемка, появился давно. Англичанин Джеймс Робертсон в середине 19-го века, путешествуя с аппаратом по Греции, отдавал должное следам древней цивилизации. Он бы и дальше занимался этим увлекательным делом, но в это время разразилась война в Крыму – Англия предъявила свои жесткие претензии России, которая вынуждена была защищать свой суверенитет и свои интересы на Черном море. В итоге Севастополь был осажден английскими и французскими войсками. В 1855 году туда и отправился со своей походной лабораторией-фургоном на колесах предприимчивый Робертсон.

    Каким же бесстрашием нужно было обладать, чтобы под огнем батарей и выстрелами не бежать сломя голову от опасного места. Взамен этого смелый Джеймс в темном помещении, то есть внутри своего фургона, готовил светочувствительную эмульсию, поливал ею пластинки и, пока слой не высох, делал снимки, меняя ракурс съемки. В условиях подвижного освещения учитывал необходимые изменения выдержки, длящейся около минуты. Зато его самоотверженная работа воплотилась в подлинные фотосвидетельства героических севастопольских дней.

    Другой фотограф, американец Брэдли, в 1864-65 годах прославился своими съемками Гражданской войны между Севером и Югом. Он в своем экипаже-лаборатории приближался к месту боя, устанавливал на штативе большую камеру и оставался под огнем по несколько часов. За месяцы работы Брэдли создал десятитомную фотоисторию американской Гражданской войны.

    Большой вклад в фотоисторию России внес нижегородец Максим Дмитриев. В 1880-90-х годах он сделал около 20 тысяч снимков, отражающих жизнь народов Поволжья с их бытом, болезнями и повсеместным голодом. Эти его бесценные работы много раз издавались и переиздавались как в России, так и за рубежом.

    Как известно, фоторепортаж не терпит постановки, это противно самой природе его. Первым исполнителям, может быть, помимо собственной воли, удавалось, особенно в деталях, получать то, что действительно присуще этому жанру. Если посмотреть на группу тагильских строителей конца 19–го века (автор снимка неизвестен), то следует обратить внимание на два-три фрагмента, где усталость старика, его безразличие находятся в контрасте с надеждами и ожиданиями юноши. С первого взгляда мы понимаем, что никто и никого не заставлял позировать. Просто эта естественность возникла сама по себе от самоощущения персонажей.

    Первым тагильским фоторепортажем, вероятно, были съемки похорон П.П. Демидова, сделанные С.А. Александровым (?) в 1885- м, затем идут репортаж о закладке памятника Александру II в 1891-м и его открытии в 1895-м году. Однако, похоже, что у Александра Васильевича Косарева, который делал съемки этого исторического события, не хватило достаточного опыта и необходимой современной аппаратуры. В его работах отсутствует та четкость, деталировка и композиционная выразительность, которые имеют место быть на снимках С. А. Александрова.

    К сожалению, памятник Александру Второму остался только на снимках. Даже имя автора монумента не упоминается в книгах о Тагиле. А ведь когда в 1861-м году был объявлен Манифест об освобождении крестьян от крепостного права, то многие жители заводского поселка стояли на коленях на площади у Входо-Иерусалимского собора и молились о здравии царя-освободителя. Тогда даже возникла мысль о переименовании Нижнего Тагила в Александровск, но по ряду причин она не нашла особой поддержки среди населения. Вместо этого была построена Александро-Невская церковь на Вересовой горе, да переименована в Александровскую часть Салдинской улицы.

    В марте 1881 года самодержец всея Руси Александр II был убит террористами, и тагильчане решили соорудить по поводу трагического события достойный монумент. Проект памятника выполнил архитектор, академик Иван Семенович Богомолов (1841-1886 гг.), соавтор знаменитого создателя памятника А. С. Пушкину в Москве на Тверском бульваре скульптора А. Опекушина.

    Кто является архитектором современного памятника металлургам по улице Носова, нам неизвестно. Но сегодня еще можно спросить, почему в исторический ландшафт Лисьей горы втерлось чужеродное каменное сооружение, нарушившее по вертикали окружающее пространство. В этом деянии нет особой воли народа. Это "владельцы заводов, газет, пароходов" прекрасно ведают, что творят…

    Но вернемся в век девятнадцатый, год 1891-й. Торговая площадь, простиравшаяся от нынешней гостиницы "Северный Урал" до улицы Первомайской, заполнена людьми. Они собрались здесь для закладки памятника царю-освободителю. Вокруг помоста стоят представители власти, заводские чиновники, полицейские, купцы, духовенство, нарядно одетые дамы. Вокруг множество детей. Соседние здания украшены портретами Александра II и зелеными гирляндами. Везде иконы и хоругви. Служится молебен. Все это действо осенено истинной духовностью и Богом. И сам фотомастер А. В. Косарев со своим аппаратом на штативе убивает уйму времени, чтобы добиться хорошего результата. Несмотря на некоторые технические и композиционные недостатки снимка и сегодня понятно, что запечатлено значительное событие в жизни поселка. А спустя четыре года тот же А. В. Косарев снимет и открытие этого монумента, высотой около 14 метров, увенчанного крестом. Он имел вид пирамидальной часовни, облицованной серым мрамором. На западной стороне памятника располагался барельефный портрет императора. Под портретом начертана полукруглая надпись: "Люди мои, что сотворил вам, аще за добро платите злом". Согласитесь, слова знаковые, предупреждающие нас о будущем пришествии злых бесов.

    Далее наше повествование вновь более подробно прикасается к истории города, ибо без этого трудно разобраться в том, что произойдет в будущем. Нижний Тагил уже в первом десятилетии ХХ века был поселком довольно большим. В нем проживало около 35 тысяч человек (для сравнения, в Екатеринбурге – 43, в Вологде -31, в Вятке – 42 тысячи человек). В нем имелись свои почта, казначейство, более 400 лавок, гостиница, работал заводской госпиталь и аптеки. Здесь были и книжные магазины, благодаря которым издавались открытки с видами Тагила и окрестностей, несколько библиотек, кинотеатры. Причем, один из них, "Иллюзия" (после революции "Искра"), имел автономную электростанцию, и демонстрация фильмов не зависела от капризов электростанции заводской. Неплохо развивалось и уличное освещение. Посещение фотопавильонов клиентами не зависело от состояния погоды – теперь и там использовались электролампы. В центре поселка стояли крепкие каменные дома. Тротуары вблизи домов были застелены каменными или чугунными плитами. Всем казалось, что такой благостной картине существования не будет конца. Но патриотический подъем, связанный с началом Первой мировой войны в 1914 году, постепенно снижается, учащаются случаи хулиганства, нарушения закона, грабежей и, что самое страшное, поголовного пьянства народа. У нас мало фотосвидетельств об этих событиях, потому что в это же время возникли трудности с приобретением качественных материалов, что, разумеется, приводило к быстрому разрушению снимков.

Угол ул. Ленина и Пархоменко, 1949 г.

Перекресток ул. Пархоменко и пр. Ленина. Фото 1949 г.

    Однако, отречение в феврале 1917 года царя Николая Второго от престола вопреки ожиданиям к улучшению жизни не привело. Распропагандирование солдат только добавило сложностей в повседневный быт. И если не было порядка в стране, то откуда он мог взяться в Нижнем Тагиле? Многие предприятия без заказов простаивали, денег на выдачу зарплат взять было негде. (Прямо, аналогия с нынешними девяностыми – В.О.). Росло количество пожаров, драк, воровства. Главную власть – представителя Временного правительства – никто не уважал. Были организованы КОБы (комитеты общественной безопасности). Параллельно существовал Рабочий Совет, в составе которого в основном заседали меньшевики и эсеры. Организованная из представителей тагильских рабочих, горняков и прибывших солдат Красная гвардия пыталась контролировать порядок, но никакая власть не в силах обуздать вольницу, в которую переродилась воля. Анархия – вещь страшная. Это жизнь без тормозов и закона по простой русской поговорке: "Что хочу, то и ворочу!".

    Сухой закон, введенный царем в начале Первой мировой войны, прекратил свое действие. Сразу же вспомнилось, что еще Петр I говорил, что "На Руси – веселие в питии". А тут возрастание трудностей с продовольствием, житейские неурядицы и безработица – чем не повод сбросить стресс и расслабиться? Поэтому пьянство все более втягивало тагильчан в свое лоно. Власти, обеспокоенные этим, решили уничтожить винные склады. И вот к чему это привело. Мы воспользуемся не догадками и домыслами, а реальным дневником жителя Гальянки, молодого работника Тагильского завода Ивана Николаевича Сазонова. Вот что он пишет: "6 ноября 1917 года. В Нижнем Тагиле в винном складе начали выливать вино, а спирт жгли у склада. Было безобразно. Пьяные хулиганы дрались, люди таскали из приямков и канав вино, несмотря на то, что оно было поганое, оно протекало из склада по трубам в помойную яму с отбросами. Вино протекало через все это и выбегало на улицу в канавы, а жители – мужики и мальчишки и даже маленькие девочки – напивались в стельку, а большинство таскали вино. Несмотря на то, что оно было пополам с навозом, пили его в сладость. Было немало жертв, все усилия Красной гвардии были напрасны, даже убивали некоторых, и это не помогало, все лезли к приямкам и канавам. Вот до чего велика жадность к вину, что не дорожат за него отдать жизнь. И Красная гвардия, которая пришла первой для выпуска вина и караула, и та напилась досыта. Пришла вторая смена, так те не пили".

    Прочитав такое, поневоле задумаешься о животных началах в самом человеке. Не случайно первый председатель Тагильского Совета рабочих и солдатских депутатов, пришедших к власти 27 декабря 1917 года, Д. Н. Добрынин, искренний революционный романтик по натуре, не выдержав всего этого, застрелился. А потом началась междоусобная война, которая принесла много горя и белым, и красным.

    Конечно, тагильская фотография не исчезла в эти страшные годы, но снимки Гражданской войны встречаются очень редко. Сие объясняется элементарным инстинктом самосохранения. Оставшиеся дома фото владельцы их часто уничтожали, опасаясь наказания за хранение компромата, так как сами снимки и фотографы могли стать опасными свидетельствами и свидетелями. Попробуйте показать красным фото адмирала Колчака. А ведь его торжественно встречали с хлебом и солью в апреле 1919 года. Благо, сохранились несколько снимков семейства Уткиных. Кому- то покажется, они не имеют отношения к фоторепортажу, но, учитывая, что они выполнялись на протяжении десятилетий, их вполне можно назвать репортажем во времени.

    Фотография тем и интересна, что является документом эпохи. Лозунги, размещенные в двадцатых годах при открытии революционных памятников, потрясают своим парадоксальным содержанием. Приведем самые "веселые" из них, попавшие в фокус фотоаппарата: "Привет узникам капиталистических тюрем!", "Лучший памятник Ленину – сохранить миллионы беспризорных", "Наша победа неизбежна. Нам Ленин указал к ней путь". Во время похорон Ленина в Москве пиарщики строительства светлого будущего родили такой шедевр: "Могила Ленина – колыбель мировой революции". Но больше всех отличился в этот печальный день один из вождей Г. Зиновьев. Он выдал следующее: "Ленин вечно живой. Он и сейчас ведет Россию парализованной рукой".

    Понять логику всех эти призывов и восклицаний нам, ныне живущим, невозможно. Мы сами тоже запутались с "народным фронтом" и "народным ополчением" и не можем решить, как это поможет современной России успешно устоять перед вызовами времени.

    Но оставим эту щекотливую тему и вновь вернемся к жанру фоторепортажа. Огромную роль в нем играет, естественно, камера. Как уже говорилось выше, первые штативные камеры не очень-то были приспособлены к репортажной съемке. В восьмидесятых годах ХIХ века Джорж Истмен запустил в продажу аппарат для любителей "Кодак". Этот простой легкий механизм разрекламировали по четкой формуле: "Вы нажимаете кнопку, мы делаем все остальное". Вместо стеклянных пластинок в "Кодаке" использовалась светочувствительная бумажная лента, на которой можно было сделать до 100 негативов. Камеру с экспонированной лентой возвращали в мастерскую, где ленту обрабатывали, печатали снимки, а камеру, заряженную новой лентой, возвращали владельцу. Электронная версия historyntagil.ru. Позднее, с изобретением целлулоидной пленки, аппарат заряжался ею, и изображение получалось более качественным.

    Одно обстоятельство при техническом совершенствовании огорчало – Россия, не имея собственной фотопромышленности, вынуждена была покупать импортные материалы и немецкую оптику. Тем не менее коммунистическая власть с первых лет сознавала силу документа, будь то документ рукописный или фотографический. Не случайно Ленин требовал соблюдения строжайшей тайны всей работы Совнаркома, жестких действий ВЧК, несудебного расстрела царской семьи, разгрома церквей и т. д. Особая роль наблюдателя-фотографа доставляла много беспокойства, поэтому съемка запрещалась, а аппараты реквизировались.

    В сумятице классово-гражданской бойни большевики опасались, что аппаратура может попасть в чужие руки, хотя при этом никакого учета аппаратуры, находящейся у населения, не было. Но спецорганы всегда проявляли большую изобретательность. Так, в их недрах в двадцатые годы родилась идея зарегистрировать все фотоустройства. Вскоре эта участь постигла и пишущие машинки. Ведь и аппараты, и машинки относились к множительным средствам. Оставьте в милиции образец шрифта своего "ундервуда" и живите спокойно, если кто-то из друзей не подставит вас, перепечатав ненароком стихи "врага народа" Гумилева. Вот и попробуй в таких условиях объективно заснять историю и усовершенствовать фоторепортаж.

    Ругать СССР сейчас модно. И все-таки, пусть только в 1925 году, в мастерских Государственного оптического института был изготовлен первый, и то в единственном экземпляре, отечественный объектив посредственного качества, а в 1926 году на примитивном оборудовании была получена первая советская фотобумага. В 1929 году удалось выпустить первый советский массовый фотоаппарат "Фотокор №1" для пластинок размером 9Х12 сантиметров. Он был похож на аналогичные аппараты довоенного немецкого производства, но, к сожалению, более низкого качества. Профессионалы и любители, работавшие с "Фотокором", жаловались на плохую подгонку частей, разболтанность всей конструкции. Десятки недостатков отмечали и владельцы камер. По моде тех лет по поводу "Фотокора" было устроено заседание общественного суда, где судьями выступили ученые и практики во главе со знаменитым оптиком академиком С.И. Вавиловым. И несмотря на это, к 1937 году было выпущено полумиллиона "Фотокоров".

    Но настоящий "прорыв" наступил не здесь, а с появлением "Лейки" немецкого изобретателя О. Барнаха. И с ней тесно связана судьба детской коммуны имени Дзержинского, образованной в 1927 году в Харькове, руководил которой знаменитый педагог А. С. Макаренко. Вот что он вспоминал: "В июне 1932 года коммунаровцы задумали производство фотоаппарата типа "Лейка". Было организовано специальное экспериментальное бюро по разработке. В октябре были сделаны три таких экземпляра. Экспертизой профессоров и специалистов фотоаппарат "ФЭД" был признан хорошим аппаратом, не уступающим заграничному, с некоторым преимуществом в оптической части. (О преимуществах камеры несколько лукавили. Коммунары ведь практически копировали первые модели "Лейки", которая, все время совершенствуясь, быстро уходила вперед – И. К.). Еще через месяц коммунары приступили к изготовлению проекта завода пленочных аппаратов типа "ФЭД" производительностью 30000 аппаратов в год, и уже в декабре была выпущена первая партия аппаратов".

    Сообщение об этом знаковом событии появилось во всех газетах страны, в том числе в "Тагильском рабочем". Что же касается поразительно быстрого изготовления "прекрасной камеры" "ФЭД" руками первых колонистов, то на ее работу жаловались редко. В конце 1990-х годов старый тагильский фотолюбитель Петр Евграфович Романовский с гордостью показывал одну из первых моделей "Лейки". Она все еще работала прекрасно, не рвала пленку, давала хорошее изображение, надежно обеспечивала необходимую выдержку.

    Вольно или невольно, но нам все время приходится возвращаться к вопросу усиления идеологического давления на фотографию со стороны власти. Давление это касалось, прежде всего, репортажной съемки. Ведь эта съемка требует как свободного мышления фотографа, так и свободного взгляда зрителя. Но откуда им было взяться, когда люди стали побаиваться оказаться на коллективном снимке. Наблюдательный художник М. В. Дистергефт, один из тех, кто по недоброй воле руководителей страны оказался в тагильской ссылке, вспоминал: "Вдруг сидящий на снимке рядом с тобой окажется "врагом народа", что тогда делать?" И люди тщательно вымарывали, выскребали лицо соседа, в недавнем прошлом уважаемого человека, а теперь "врага".

    Такая обстановка в жизни и плотная идеологическая опека сказались и на проведении городских фотовыставок. Первая из них после долгих перипетий состоялась 15 июня 1930 года и была приурочена к Дню освобождения Урала от Колчака. Вторая прошла 2 августа 1939 года в городском саду. Она называлась "Антивоенный день". А третья – только в 1962 году. Пожалуй, впервые на ней фотолюбители почувствовали себя более или менее свободно.

 

Главная страница