Социальный портрет провинциальной технической интеллигенции нач. 20-х гг. ХХ в.

(по материалам Нижнего Тагила)

    Одним из "вечных" вопросов изучения интеллигенции является попытка дать точное определение интеллигенции, ее природы, структуры, исторического предназначения и ответственности, подлинной роли в российской истории и т. д. Отсутствие адекватного понятийного аппарата для описания социальной истории интеллигенции расценивается как сдерживающий фактор развития исследований по истории интеллигенции [1].

    Один из исследователей социокультурного развития нашей страны, С. А. Красильников, высказал ряд положений по вопросам социальной структуры послереволюционного общества и структурирования советского общества по признакам новой сословности. В обществе переходного типа (в период с 1917 до конца 1930-х гг.) он выделяет три различающихся по объему своих прав и обязанностей типа общностей: лидерные группы (номенклатура), базисные (социальные и профессиональные группы, без которых невозможно устойчивое функционирование общества) и маргинальные [2] (категории лиц, подвергавшихся ограничениям, дискриминации или прямым репрессиям). Данную модель можно применить для анализа привычных нам классов и групп (рабочие, крестьяне, интеллигенция) – в каждой из них легко выделяются названные типы. Это позволяет описать процессы социальных перемещений как в обществе в целом, так и в отдельных группах. С. А. Красильников по объему прав, привилегий и повинностей по отношению к государству выделяет в советском обществе пять групп сословного типа: номенклатура (новое "сословное дворянство"), рабочие (квазипривилегированное сословие, поскольку многие их права скорее декларировались, чем реально осуществлялись), специалисты и служащие, крестьянство (сохраняло свои сословные признаки до начала коллективизации), маргинальные группы (остатки привилегированных в прошлом сословий, а также спецпереселенцы, "лишенцы", тылоополченцы и пр.). Интеллигенция, которая занимает в данной типологии третью ступень, как элемент социальной структуры оказалась в эпицентре колоссальной социальной мобильности советского общества, ее элитарность постоянно размывалась и "снизу" (выдвиженцы, рабфаковцы), и "сверху" ("бывшие") [3].

    Обращение к проблемам формирования и развития отечественной интеллигенции – одно из условий наиболее объективного восприятия истории нашей страны и Уральского региона в частности, что подтверждается многочисленными исследованиями в этой области [4]. В результате форсированного развития индустриальных процессов инженерно-техническая интеллигенция становилась одной из ключевых социальных групп Уральского региона. Характер ее формирования оказывал значительное воздействие на развитие промышленности, определял интеллектуальный уровень уральского промышленного комплекса. Объективная реконструкция социального портрета уральской инженерно-технической интеллигенции в 1920-х годах особенно актуальна в современных условиях, когда в научный оборот вводятся новые, ранее не доступные источники, расширяется источниковая база, становится возможной их более свободная интерпретация.

    Источниковую базу данного исследования составляют документы, в которых отражены развитие, общая характеристика и особенности системы повышения квалификации инженерно-технических кадров. В данную группу входят тарифные списки, личные дела, анкеты, сведения по учету ответственных работников служащих управления заводами Высокогорского района и Нижнетагильского металлургического треста; анкеты специалистов, имеющих техническое образование; протоколы общих собраний рабочих и служащих Среднеуральского отдела Всероссийского Союза Рабочих Металлистов (ВСРМ); анкеты по обследованию заводов и рудников Нижнетагильского округа; анкеты служащих Среднеуральского горнозаводского треста ВСНХ РСФСР; сведения о кадровом составе руководителей и служащих Верхнетуринского завода; документы об использовании иностранных рабочих.

    До 1920-х годов уральский инженерный корпус пополнялся, главным образом, из внерегиональных и внероссийских источников. Представители данной социально-профессиональной группы являлись носителями определенного типа производственной культуры, отражавшей специфику развития уральской промышленности. Одним из основных структурообразующих элементов в формировании советской интеллигенции [5] были так называемые буржуазные специалисты ("спецы"). "старые" специалисты в 1920-е гг. являлись преобладающей и ведущей группой в составе квалифицированной части ИТР и всей научно-технической интеллигенции страны.

    в своем сугубо прагматическом, функциональном значении специалисты – это квалифицированные кадры, часть образованного слоя старого общества, наиболее необходимая новому режиму и занятая преимущественно в сфере материального производства, а также управления народным хозяйством [6]. новая, советская, инженерно-техническая интеллигенция в начале своего формирования на Урале представляла собой слой специалистов, искусственно объединенных властью по внешним формальным признакам в единую группу, противопоставляемую "старым" инженерам. Лишь в конце 1930-х гг. в результате форсированной подготовки новых кадров через реформировавшуюся систему высшего и среднего специального образования представители старой технической интеллигенции как бы растворились в массовом пополнении из числа "красных специалистов" и множества рабочих-выдвиженцев, прошедших ускоренную подготовку на различных курсах.

    По мере роста уральского инженерного корпуса "советские" специалисты начинали играть все более заметную роль в формировании промышленного комплекса, оказываясь по большей части на ведущих командных постах, не имея порой высшего или специального образования. Так, заведующий Нижнесалдинским заводом (с 1919 г.) Зуев Василий Давыдович получил начальное 2-классное образование, а заведующий Высокогорским заводом (с 1919 г.) Чернявский Иван Петрович окончил Петроградское реальное училище [7]. Надо отметить, что помощниками руководителей заводов или начальниками ведущих цехов становились специалисты, получившие специальное образование. например, в начале 1920-х гг. на Нижнетагильском заводе заведующим доменным и мартеновским производством Высокогорского района был Пойш Сергей Родионович, окончивший металлургическое отделение Петроградского политехнического института; а помощником директора Высокогорского вагонострительного завода был Монастырский Анатолий Иванович, окончивший Екатеринбургский горный институт [8]. Кроме того, одним из важных показателей, характеризующих состояние производительных сил, является насыщенность производства инженерно-техническими работниками (см. табл). Так, из 19 инженеров Среднеуральского Горного треста лишь 10,5 % имели высшее техническое образование; из 33 инженеров Нижнетагильского завода – 21,2 %; в Алапаевском округе только 11,8 %. Подобная ситуация сложилась и на других заводах Среднего Урала: Кушвинском, баранчинском, Верхнесалдинском и др. Проанализировав количество инженеров и практиков на заводах Нижнетагильского округа, можно сделать вывод о достаточно низком уровне развития производительных сил, так как главной отличительной чертой состояния инженерно-технической интеллигенции 20-х гг. ХХ в. являлся высокий удельный вес практиков на производстве – уникальный признак того времени. Особенность их положения состояла в том, что они занимали должности инженеров и техников, не обладая специальным техническим образованием [9].

Состав членов Среднеуральской инженерной секции по уровню образования (на 01. 06. 24 г.) [10]

Специальное техническое образование

Практики

всего

высшее

техники

общее образование

инже-
неры

 %

сред-
нее

 %

низ-
шее

 %

сред-
нее

 %

низ-
шее

 %

Правление среднеуральского горного треста

2

10,5

13

68,4

4

21,1

-

-

-

-

19

Нижнетагильский завод

7

21,2

23

69,7

1

3,0

-

-

2

6,1

33

Алапаевский округ

4

11,8

15

44,1

8

23,5

1

2,9

6

17,6

34

Кушвинский завод

3

11,1

17

63,0

-

-

3

11,1

4

14,8

27

Баранчинский завод

4

26,7

8

53,3

1

6,7

-

-

2

13,3

15

Верхнесалдинский завод

1

7,7

9

69,2

-

-

-

-

3

23,1

13

Верхнетуринский завод

-

-

5

45,5

2

18,2

1

9,1

3

27,2

11

Нижнетагильский рудник

-

-

11

78,6

3

21,4

-

-

-

-

14

Итого

21

12,7

101

60,8

19

11,4

5

3,0

20

12,1

166

 

    В списке служащих Нижнетагильского металлургического завода содержатся сведения о том, что 8 % из них до 1917 г. были рабочими. Но выдвижение на руководящие должности рабочих привело к снижению образовательного уровня инженерно-технических работников. К 1925 г. на Урале 41 % инженерно-технических работников не имел специального образования. В Нижнем Тагиле на металлургическом заводе процент соответствовал среднему по Уралу (42 %), а на Высокогорском руднике был ниже (21 %) [11]. В подтверждение можно привести следующий факт: на заседании общего собрания союза рабочих металлистов Верхне-Синячихинского завода был выбран директором завода служивший на этом заводе мастер, который "с техникой вполне знаком", потому что на заводе сложилась такая ситуация, при которой работник "несколько месяцев служивший директором почему либо не понравился, мы делаем общее собрание и выбираем другого... В течение месяца у нас в Управлении завода перебывает несколько человек… Избранный представитель управления завода будет утвержден ВСНХ на год" [12].

    Такая ситуация сохранилась к началу 1930-х гг., о чем свидетельствует докладная записка Уральского обкома ВКП(б) в ЦК ВКП(б). В ней говорится о недостатке специалистов высшей квалификации – инженеров. В то время как по стране процент специалистов с высшим образованием составляет 31 от общего числа, в уральской промышленности на их долю приходится лишь 17. В результате основную массу специалистов составляют "практики" (42,1 %), преобладающее большинство которых не имеют специальной технической подготовки [13].

    Общей тенденцией в социальном развитии технической интеллигенции было поддержание высокого уровня представителей рабочего класса за счет передвижения рабочих на командные производственные посты с использованием системы непрерывного образования [14]. Это привело к увеличению удельного веса молодых специалистов и недавних выдвиженцев-практиков, прошедших через курсы повышения квалификации. Так, к началу 1930-х гг. на Нижнетагильском металлургическом заводе среди инженерно-технических работников осталось только 12 % практиков, не имевших специального образования; 78 % имели среднее и 10 % – высшее образование [15]. У инженерно-технических работников появилась уникальная возможность получить специальное образование без отрыва от производства, а система повышения квалификации позволяла увеличить количество компетентных специалистов. Стационарные учебные заведения даже при сокращенной программе обучения могли лишь частично обеспечить промышленность достаточным числом инженеров и техников.

    Недостатками данной системы, носившими организационный характер, можно считать некорректно разработанные учебные программы или их отсутствие, низкую мотивацию к учебе, дефицит опытных преподавательских кадров, попытки найти подобных специалистов в рабочей и инженерной среде. Вероятно, именно с целью выявить уровень образования всех инженерно-технических работников, занятых на производстве, среди них проводилось анкетирование. В подобных анкетах встречаются следующие формулировки вопросов: какими языками владеете, можете ли читать лекции и на какие темы, принимали ли участие в организации общеобразовательных курсов или специальных, какие знаете ремесла и можете ли взять руководство ими, работали ли в области народного просвещения, занимались ли литературной работой в газетах, журналах, периодических изданиях. Это говорит об огромном недостатке квалифицированных кадров и попытках массового привлечения к преподавательской работе всех образованных людей. Примечательна в этом плане анкета Зайкова Николая Степановича, окончившего Воткинское среднее механико-техническое училище и Инженерную школу прапорщиков в Ленинграде, который работал заведующим школой ФЗУ Кушвинского завода. На вопрос о прежнем социальном положении он ответил следующее: "а) трудовой интеллект, b) личный гражданин, с) пролетарий" [16], причем другие технические работники, даже с более низким уровнем образования, ответили на подобный вопрос следующим образом: "из крестьян", "из рабочих", "из мещан".

    Появление на инженерных должностях выдвиженцев – бывших рабочих – создавало некоторую промежуточную прослойку, существование которой разрушало представление о непреодолимой грани между инженером и рабочим. Стремление ликвидировать эту грань принимало подчас гипертрофированные формы. Так, в 1929 г. в газете "Красный каталь", выходившей на Нижнетагильском заводе, был опубликован "Призыв бюро молодых специалистов и практикантов нижнетагильского завода ко всему тагильскому студенчеству, инженерам и техникам": "снять форменные фуражки со значками и разрушить раз-навсегда признаки кастового различия". Недоверие рабочих к администрации, сохранившееся с дореволюционных времен, распространялось и на выдвиженцев ("сам недавно вместе с нами работал на производстве, а теперь заставляет работать") [17].

    на многих заводах и рудниках Нижнетагильского округа ощущался недостаток не только образованных работников, но и количества специалистов по всем отраслям горнозаводской промышленности – инженеров, техников, рабочих различных специальностей. Поэтому советская власть прибегала к помощи иностранных специалистов и бывших военнопленных [18]. Главные преимущества участия иностранных инженеров, техников и рабочих во многих производственных областях носили не столько экономический, сколько идеологический и политический характер.

    В 1920-е гг. слова "спец", "специалист" означали "буржуазный специалист", представитель старого общества, "старой" ("буржуазной") интеллигенции и содержали вполне конкретные социально-политические характеристики, знак чуждого социального происхождения. в упомянутых выше анкетах содержатся и такие вопросы: прежнее социальное положение (сословие, имущественное состояние), профессия (до войны 1914 г., во время войны 1914–1917 гг., во время революции). Электронная версия historyntagil.ru. Однако наряду с квалифицированными кадрами, имевшими специальное (как правило, высшее) образование, "спецами" могли быть и опытные бухгалтеры, счетоводы с дореволюционным стажем [19] и т. п.

    "Спецы" в 20-е годы составили ядро базисной части формирующейся советской интеллигенции, поскольку был востребован именно их профессионализм. Основу группы составляли представители "базисной интеллигенции" дореволюционного общества, причем особенно почетное место отводилось инженерно-техническим и близким к ним профессиям. Введение и широкое употребление термина "спецы" в 1920-е гг. свидетельствовало об утилитарном подходе к интеллигенции на всех уровнях управления, происходило функциональное сужение категории "интеллигенция" до уровня исполнителей научно-технических обязанностей на производстве.

    Первоначально основные источники комплектования данной группы были определены в постановлении СНК о мобилизации технических сил (декабрь 1918 г.) и других выходивших в 1919 – нач. 1920 гг. решениях по мобилизации разных категорий специалистов. Это были специалисты, окончившие в России и за границей технические, сельскохозяйственные, агрономические, лесные и др. учебные заведения или курсы с программой не ниже средних учебных заведений; практики, занимавшие не менее двух лет должности ответственных технических руководителей [20].

    С позиций формирования советской сословности наличие некоторых льгот и привилегий позволяет говорить о достаточно высоком месте, которое занимали "спецы" в иерархической структуре нового общества. Главной привилегией специалистов было сохранение относительно высокого уровня оплаты их труда, что противоречило принципам эгалитаризма [21], уравнительным устремлениям масс. В 1920-е годы средняя заработная плата специалистов в промышленности в несколько раз превышала средний заработок рабочего. Так, главный инженер Нижнетагильского завода в 1927–1928 гг. получал в год 6000 руб., инженер-строитель 4440 руб. (в 1,4 раза меньше главного инженера), заведующий химической лабораторией 3360 руб. (в 1,8 раз меньше), а фрезеровщик 928 руб. (в 6,5 раз меньше), электросварщик 742 руб. (в 8,1 раз меньше), кузнец 467 руб. (в 12,8 раз меньше), счетовод 377 рублей (в 15,9 раз меньше) [22]. Высокие ставки узкого слоя высококвалифицированных кадров были абсолютно недоступны массе рядовых специалистов.

    Продекларированным, но практически не получившим воплощения (в том числе из-за большого числа льготников) было право на дополнительную жилую площадь для лиц, служебные обязанности которых предполагали занятия на дому. Значительная часть льгот трактовалась как предоставление специалистам равных с рабочими возможностей для реализации гражданских прав и интересов. В среде инженерно-технической интеллигенции (самый востребованный новой властью профессиональный отряд) возникали свои коллизии между разными по квалификации и уровню образования группами, почвой для которых были, например, существенные различия в материальном положении. Противопоставление небольшого слоя наиболее квалифицированных и высокооплачиваемых специалистов основной части ИТР неизбежно порождало недовольство и зависть. Не случайно долго дискутировался вопрос о возможности вступления в инженерные профорганизации техников и практиков [23]. Даже после принятия Всесоюзным инженерным съездом (декабрь 1924 г.) решения о приеме в секции техников и практиков сохранялось мнение, что секциb специалистов в профсоюзах должны объединять только инженеров (лиц с высшим образованием) [24].

    Собственно специалисты как бы смешались с аморфной группой служащих: как известно, позже социальная структура социалистического общества имела только три категории для обозначения социального положения – рабочий, колхозник, служащий. Пестрый состав группы "спецов" пополнялся и "размывался" "выдвиженцами" из числа партийцев, рабочих, профсоюзных лидеров ("красные директора", административно-технический персонал разных уровней). изначально объединяющим признаком для всех входивших в группу "спецов" была принадлежность большинства к образованным слоям дореволюционной России. Зыбкость их положения в советском обществе 1920-х годов порождалась установкой власти на краткосрочность, временность вынужденного союза с "буржуазными специалистами", пока не будут подготовлены в достаточном количестве свои пролетарские кадры. Проанализировав результаты формирования и развития провинциальной инженерно-технической интеллигенции как особой социально-профессиональной группы общества, можно сделать вывод, что 1920-е годы представляют собой очень важный этап в развитии тагильской технической интеллигенции. В этот период происходит интенсивное вытеснение "старой" технической интеллигенции и активное создание мощного слоя "новых" специалистов. Двадцатые годы характеризуются ростом профессиональной специализации инженерно-технической интеллигенции при резком снижении ее общекультурного уровня. Маргинальная по своему происхождению, составу, назначению и соответственно месту в обществе, эта группа была весьма неоднородна по своей структуре, что неизбежно порождало внутригрупповые противоречия и конфликты интересов, которые до сих пор практически не рассматривались исследователями.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

    1. См.: Красильников С. А. Социальная типология интеллигенции в первое послеоктябрьское двадцатилетие // Актуальные проблемы истории советской Сибири. Новосибирск, 1990; Он же. Интеллигенция – общество – власть // Интеллигенция России в ХХ в. и проблемы выбора. Екатеринбург, 1999; Мэтьюз М. Становление системы привилегий в Советском государстве // Вопросы истории. 1992. № 2/3. С. 45–61 и др.

    2. Маргинальность в ее типичной форме – это утрата объективной принадлежности к тому или иному классу, сословию, группе без последующего вхождения в другую подобную общность. Главным признаком маргинальности служит разрыв связей (социальных, культурных, поселенческих) с прежней средой. Классический тип маргинала – вчерашний крестьянин в городе – уже не крестьянин и еще не рабочий.

    3. Цит. по: Пыстина Л. И. "Спецы" как социальная группа в структуре российского общества 1920 – начала 1930-х гг. (проблемы изучения) // Маргиналы в советском обществе 1920–1930-х годов. Новосибирск, 2001. С. 51; Красильников С. А. На изломах социальной структуры: Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917-й – конец 1930-х). Новосибирск, 1998.

    4. См.: Красильников С. А. Интеллигенция – общество – власть…; Пыстина Л. И. "Буржуазные специалисты" в Сибири в 1920-е – начале 1930-х годов (социально-правовое положение и условия труда). Новосибирск: Издательство Интситута археологии и этнографии СО РАН, 1999; Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М.: РОССПЭН, 2001; Русская интеллигенция: История и судьба / Рос. акад. наук. Науч. совет по истории мировой культуры. Сост. Т. Б. Князевская. Отв. ред. Д. С. Лихачев. М.: Наука, 2000; Делицой А. И. Инженерно-технические кадры и власть на Урале в конце 1919–1932 гг.: проблема взаимоотношений. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 1998; Терехов В. С. Инженерно-техническая интеллигенция Урала в 1930-е годы. Автореф. дис. ... канд. истор. наук. Екатеринбург, 1998 и др.

    5. Основными путями и источниками формирования советской интеллигенции были привлечение, использование и перевоспитание части "старой" интеллигенции; подготовка новых кадров из рабочих и крестьян в советских вузах и техникумах; выдвиженчество.

    6. Пыстина Л. И. "Спецы" как социальная группа... С. 53.

    7. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 190. Л. 28; Ф. 125. Оп. 2. Д. 182. Л. 1.

    8. Там же. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 28. Л. 29, 30.

    9. Там же. Ф. 479. Оп. 2. Д. 83; Ф. 125. Оп. 2. Д. 182; Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 329, 28, 190 и др.

    10. Составлено по материалам ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 329.

    11. Цит. по: Крупянская В. Ю., Рудина О. Р., Полищук Н. С., Юхнева Н. В. Культура и быт горняков и металлургов Нижнего Тагила (1917–1970). М., 1974. С. 49, 50.

    12. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 28. Л. 148–149.

    13. Урал. ХХ век / Под ред. Е. М. главацкого. Екатеринбург, 1997. С. 275.

    14. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 329. Л. 105, 114, 116 и др.; Ф. 479. Оп. 2. Д. 80. Л. 31, 121, 143, 145 и др.

    15. Цит. по: Крупянская В. Ю. и др. Культура и быт горняков… С. 50.

    16. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 190. Л. 161.

    17. Цит. по: Крупянская В. Ю. и др. Культура и быт горняков… С. 50.

    18. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 28. Л. 157, 176, 181, 160, 195; Ф. 66. Оп. 1. Д. 286; Ф. 479. Оп. 2. Д. 81. Л. 8.

    19. ОДААНТ. Ф. 85–Р. Оп. 1. Д. 190; Д. 190. Л. 77, 104, 109, 110, 119, 138; Д. 28. Л. 29, 30; Ф. 125. Оп. 2. Д. 326; Ф. 479. Оп. 2. Д. 81; Д. 190. Л. 77, 104, 109, 110, 119, 138; Д. 28. Л. 29, 30; Ф. 125. Оп. 2. Д. 326; Ф. 479. Оп. 2. Д. 81; Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 135, 27, 28; Ф. 479. Оп. 2. Д. 80 и др.

    20. Там же. ДД. 190, 28, 29, 30; Ф. 479. Оп. 2. Д. 80–81; Ф. 125. Оп. 2. Д. 326; Д. 329. С. 145.

    21. От франц. egalitarisme, от egalite – равенство.

    22. ОДААНТ. Ф. 228. Оп. 1. Д. 210. Л. 55–57; Д. 679. Л. 2–4; Ф. 479. Оп. 2. Д. 80.

    23. Цит. по: Пыстина Л. И. "Спецы" как социальная группа… С. 60.

    24. ОДААНТ. Ф. 85-Р. Оп. 1. Д. 329. л. 145; Д. 329. Оп. 1. Л. 105, 116, 114.

С.С. Манакова.

 

 

Главная страница