Главный застройщик Вагонки
Придавая особое значение созданию мощностей для производства большегрузных вагонов, нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе в июне 1932 года подписывает приказ № 413 от 20.06.32 г., по которому из состава "Тагилкомбинатстроя" в самостоятельную организацию выделяется трест "Уралвагонстрой", что позволило поднять темп строительства вагоногиганта, создать необходимую базу стройиндустрии треста. Начало было трудное. На стройке тогда работало до 15 тысяч человек.
Развитие треста №88 в довоенные годы
Выделившись из "Тагилкомбинатстрой", "Уралвагонстрой", не имея собственной базы, оказался на голодном пайке. На стройке была слабая организация труда, не хватало строительных механизмов, транспорта, электроэнергии, стройматериалов и даже воды. Условия жизни самих строителей были не из легких.
Все это и стало причиной того, что за два года (1931 1932) на строительстве завода поменялись два первых руководителя, и следствием этого явилось назначение п 1933 году новою руководителя стройки.
23 июня 1933 года начальником "Уралвагонстроя" назначается Марьясии Л.М., который проработал на этой должности до 1937 года, т.е. самый тяжелый и напряженный период – период становления строительства. Главным инженером был назначен Дмитриев Г.К.
С приходом новых руководителей стройка приобрела организованный характер, были созданы и укреплены строительные участки по направлениям работ: Литейстрой, обрабатывающих цехов, жилищного строительства. Каждый участок обзавелся обширным хозяйством: опалубочным, арматурными дворами, бетонно-растворными узлами и даже конным транспортом. Появились новшества в технологии производства строительных работ, диспетчеризация в управлении строительными подразделениями, способствующая более оперативному вмешательству в процесс строительства.
И самое главное, изменился подход – строить цеха, сдавать и запускать в работу, не ожидая окончания строительства всего завода.
На буровзрывных работах по закладке фундаментов цехов большую помощь оказали работники Высокогорского рудоуправления. Вспоминает знатный бурильщик Высокогорского железного рудника Долженков: "В конце августа 1934 года, тоже в час дня, вызывает меня с кислородного завода Давыдов (директор ВЖР авт.):
– Долженков, приди в кабинет!
Я пришел. Смотрю, сидит у него управляющий "Востокоруды" Иванов. Давыдов сказал:
– Вот, Долженков, надо организовать взрыв на Вагонке для товарища Орджоникидзе.
Иванов объяснил:
– Надо организовать сегодня, во что бы то ни стало, взрыв по заданию товарища Орджоникидзе, чтобы в 7 часов вечера было готово.
– А скважины есть?
Скважин нету! – А порода какая?
– Породы я не видал. Я тогда предложил:
– Раз Орджоникидзе хочет взрыв посмотреть, пусть приезжает к нам на Шихан. Я могу устроить взрыв на 20 тонн аммонала. Скважин хватит.
Я думал, что ему хочется посмотреть грандиозный взрыв. Иванов говорит:
– Ничего ты не понимаешь. Ему именно нужно посмотреть взрыв на Вагонке. На Вагонке администрация заявила ему, что их породы трещиноваты и не поддаются взрывным работам. Поезжайте, успейте в момент и докажите, что порода эта взрывается.
Тут встала грудная задача передо мной. Находясь в 12 километрах от Вагонки, но зная, какая у них порода, какая высота забоя, не зная крепости породы, очень трудно было определить, какой инструмент и что еще с собой захватить. Главное – все дело в скважины упиралось. А срок короткий.
Думать много было некогда. Позвонил в Большую выработку Шептаеву, попросил его приготовить комплект– буров от 2 до 5 метров. Он говорит:
– Сейчас, милок!
Затем я позвонил Сандригайло.
– Сандригайло! Помогай, давай. Я знаю, у тебя есть хорошая рабочая сила. Зимой они великолепно кувалдой били.
Сандригайло сию же минуту явился и побежал в цех за рабочими. А я спешу в кузницу показать, как заправить буры надо. Все разговорчики, да время, да беготня. А стрелка падает да падает. У-у, ты:
Машина "Лимузин" ждала уже нас на борту выработки. В 4 часа поспели буры, пришли молотобойцы, поднесли буры к машине. А как же поместить их гуда, такую длину? Выход нашли. Привязали их с боков кузова проволокой и со смехом – "казаки с пиками" – покатили на Вагонстрой.
Ехали час. Прибыли. По словам Иванова, мне оставалось два часа, чтобы разбурить и зарядить скважины. Я смотрю, напротив цеха колес Гриффина выкапывают большой котлован для цеха тяжелого литья. Метров 120 длиной, 60 шириной, в глубину метров 20. Сначала-то у них метров на 10 глина шла, а ниже оказались тальковые породы большой крепости, цветом – серые.
В этом котловане масса людей кайлами, клиньями, кувалдами, лопатами и ломами колола породу и собирала ее в груду. На борту стояли два экскаватора. Экскаватор "Даргляйн" вроде скрепера поддевал породу из груды и сваливал повыше в другую груду для "Менка". А "Менк" в свою очередь дожил ее в площадки-вагоны для вывозки на отвал.
Мне ихние прорабы потом рассказывали, что Орджоникидзе, увидя такую оказию, будто бы сказал так:
– Это что за работа, чтобы такой тьмой людей работать и не мочь загрузить двух экскаваторов!
Экскаваторы раз зачерпнут – и делать нечего. Ведь тут сразу бросается в глаза, что нужно применять взрывные работы, ручную же силу нужно на другом использовать.
А у них было много рабочих, которых они и решили использовать в котловане. Взрывы-то они, верно, пробовали устраивать, но у них почему-то не выходило. "Взрывпром" им рвал. Я ихних опытов не видал.
Прорабы хотели нам подложить свинью и отвели породу для Бурения потверже. Пришлось сказать бурильщикам:
– Знаете, ребята, по чьему заданию вы делаете? По заданию Орджоникидзе! Давай, ребята, дуй!
Разбили их на две ударных бригады и организовали между ними соревнование. "Люди сильные, начали садить почем зря. Мы от них не отходили ни на шаг с Сандригайло. Тут же развели огромный костер, разогревали буры, лома. Все грели, Иванов нам помогал". Он покрикивал:
– А ну, высокогорцы, докажи! Наши отвечали:
– Не подкачаем!
Бурили мы два часа. Порода была настолько крепкая, что буры изгибались. Только благодаря большому желанию рабочих можно было сохранять правильный ход скважин. Скважины располагались в ряд метра на два одна от другой. Всего было три скважины, и над ними трудились шесть бурильщиков. Эта работа не какая-нибудь легкая работенка. Пот действительно ручьем с них лился. Скважины были глубиной в 2 метра, диаметром сантиметра в три. Попробуйте, пробейте такую скважину! Отдыхать было некогда. К 7 часам мы скважины выбурили. Стали подготовляться к зарядке. Иванов пошел узнавать, когда может явиться Орджоникидзе.
Взяли по патрону динамита, опустили на дно каждой скважины, запалили. Сделали таким образом "прострелы" – расширение нижних концов скважин.
Пришел Иванов и сказал, что Орджоникидзе явится не раньше 11 часов, так как он проводит совещание партактива. Мы выждали, когда скважины охладились, и начали засыпать аммонала. По ходу засыпки было видно, что прострелы получились удачные, и что в каждую скважину уйдет не меньше 3 килограммов аммонала. Так и вышло. На сердце у меня отлегло. Тут победа уж была обеспечена. Опустили детонирующие шнуры с капсюлями во все скважины, наверху соединили их вместе, чтобы взрыв был одновременным. Забили скважины, как полагается, мелкой землей, затрамбовали их, и я сел поджидать гостей.
Сидел над скважинами, как курица над цыплятами. Вдруг кто случайно наступит на капсюли и произведет нечаянный взрыв. Рабочих мы отослали в тепляк. Иванов отправился на совещание партактива, а Сандригайло пошел на разведку, чтобы подать мне знак, когда покажутся гости.
Часов в двенадцать смотрю, идут люди, человек 25. Я разом решил, что это Орджоникидзе с товарищами.
Они смело подошли к скважинам. Я присел, закрывая капсюли и руками, и туловищем, чтобы не наступили на детонаторы. Они поняли и отошли. Орджоникидзе стал осматривать забой, спросил, сколько скважин и какова их глубина. Иванов отвечал. Потом мы, я и Сандригайло. Посоветовали им укрыться за экскаваторами.
В котловане было пусто, вторая смена давно кончилась. Люди были все убраны, электричество выключено, пикеты поставлены. У меня с собой была пикулька. Подавали сигналы ею и горлом вместо сирен и рожков, которыми мы управляемся на Шихане.
Экскаваторы заранее отошли подальше и отвернулись. Я запалил шнур и отбежал к ближнему экскаватору. Было темно и тихо. Через минуту последовал глухой сильный взрыв. Взрыва в темноте видно не было. Когда включили свет, мы с Сандригайло первыми подбежали к забою. Видим, выдрало все до самого дна. Орджоникидзе подошел со всей группой, осмотрел результаты взрыва. Я стоял в стороне и не слыхал, что он говорил окружающим. Верно, немало он их корил. Ведь надо было самому наркому указать им, чтобы они поняли. И он своего добился. Помню, как Марьясин, начальник "Уралвагонстроя", сказал:
– Да! Взрывать можно.
Они пошли обратно. Метров через 40 или 50 вся группа остановилась. А мы стояли на месте взрыва, Сандригайло и я. Слышим, окликают нас:
– Взрывники!
Мы направились быстрым шагом к их группе. Из группы выделился человек и пошел к нам навстречу, высокий, дородный, с приятным таким взглядом. По-простецки подходит к нам и начинает жать обоим руки. Тут я очумел. Также и Сандригайло. Такая неожиданность! Я слышу, он говорит нам:
– Товарищи, окажите соцпомощь Вагонке!
Тут и я, и Сандригайло мычали, не помню что. Шибко "храбрости" набрались. Я как будто указал на Давыдова и говорю:
– Вот если он поможет, и мы поможем. У него станки. Давыдов, улыбаясь, сказал:
– Поможем!
Зубенки оскалил и засмеялся.
Они сели в автомобиль и уехали. А мы с Сандригайло в приятном таком ощущении тоже отправились восвояси и тут же решили крепко помочь Вагонке. Вскоре туда были переброшены с Высокогорского железного рудника 3 станка ударного бурения, пробурено 300 погонных метров, взорвано 3 тысячи кубометров крепкой породы, чем сэкономлено 1 500 рабочих поденщин и не меньше 5 тысяч рублей деньгами. Котлован был вырыт. Пока на этом наша соцпомощь Вагонке окончена, а дальше мы ждем от них сигнала опять. Так я все-таки показал товарищу Орджоникидзе свою работу".
Выделение "Уралвагонстроя" позволило начать создавать свою производственную базу, были построены: завод ЖБИ, цех металлоконструкций, щебеночный карьер, песчаный карьер на Басьяновке, строились лесопильный и столярные цехи. По приказу наркома тяжелой промышленности на стройку было выделено 200 самосвалов "ЯГ-4" и "ЯС-1", это были самые мощные, большегрузные самосвалы в СССР, грузоподъемностью в 5 тонн. В 1935 году автотранспортное хозяйство становится одним из крупных и насчитывает около 500 единиц.
Все эти проведенные и проводившиеся мероприятия позволили поднять темпы работ на строительстве Уралвагонзавода, и уже в конце 1933 г. – начале 1934 г. практически было начато строительство всех основных объектов завода, а годы 1935-1936 стали самыми ударными по сдаче объектов в эксплуатацию – цехи вводились в строи один за другим.
Так, если взять 1935 год: 1 февраля закончено строительство ремонтно-механического цеха, 11 марта – кислородного, а в начале мая первая очередь копрового, 23 сентября – цех мелкого стального литья, 1 октября пущена первая очередь ТЭЦ.
1936 год: 6 февраля – осековочный цех, вступил в эксплуатацию инструментальный цех, 16 июля в мартеновском цехе сварена первая плавка металла и сдан в эксплуатацию цех крупного стального литья; 11 октября с конвейера вагоносборочного корпуса сошли первые большегрузные вагоны, 20 октября вступил в строй кузнечно-пружинный цех и т.д.
Такие темпы строительства давались не просто. Кроме энтузиазма и самоотверженного труда тысяч строителей, которые, не считаясь со временем и неустроенностью быта, стремились как можно скорее выполнить задание партии по пуску нового вагонного завода, большую роль жрал творческий подход руководителей стройки и курирующих институтов во внедрении новшеств в технологию и организацию строительного процесса.
Так, к примеру, темпы работ сдерживались необходимостью выполнения больших объемов монолитного бетонирования не только фундаментов, но и конструкций каркасов зданий. В зимний период работы резко замедлялись, т.к. требовалось утепление бетона, чтобы его не "заморозить", а в ряде случаев понижение температуры приводило к приостановке работ.
Эта проблема была решена за счет применения впервые в стране в больших масштабах электропрогрева бетона в зимний период – в результате проблема сезонности работ отпала сама собой. По проектам в конструкциях каркасов зданий было множество железобетонных изделий, которые ранее бетонировались на месте возведения объектов. Было принято решение: готовить железобетонные конструкции на специальном открытом полигоне. Для подогрева исходных материалов использовали паровоз, паром которого производили разогрев песка, щебня, воды и т.п. Па плацу изготовляли и укладывали деревянную опалубку (формы) по конфигурации изделий, закладывали и сваривали арматуру и с помощью специально устроенных передвижных бетономешалок заливали бетон в формы, затем подключали электропрогрев. Изделия, еще не набравшие необходимую прочность, чтобы не повредить, перевозили к месту монтажа на специальных санях, по устроенной ледяной дороге. Эти новшества несколько ускорили работы по строительству в зимний период.
Помимо этого, очевидно для упрощения, в проектах зданий было заложено множество деревянных конструкций для каркасов и перекрытий – сборные фермы и само покрытие. Изделия из дерева готовились отдельно, а затем легко и быстро монтировались. Конечно, срок службы этих изделий был невелик. Например, перекрытие и покрытие в вагоносборочном корпусе и других цехах пришлось заменять через 35-40 лет.
Примером ускоренных темпов строительства может служить вагоносборочный корпус – самое крупное в то время на заводе здание из шести 18-метровых пролетов длиной 843 метра.
23 сентября 1934 года был уложен первый бетон в фундаменты, а 11 октября 1936 года на конвейере были собраны первые вагоны. Хотя в 1936 году наркоматом тяжелой промышленности Уралвагонзавод был принят в число действующих предприятий, до завершения его проектной мощности еще оставалось много работ – планировалось закончить их лишь в 1942 году.