Общественная работа

    Несколько слов необходимо сказать об общественных организациях и общественной работе в детском доме. Я уже говорила, что собственно пионерской работы: сборов, слетов и т. д. я не помню. Видимо, еще и потому, что меня в пионеры никто не принимал. До приезда в детдом – еще было рано, а когда я прибыла туда, никто не поинтересовался, пионерка ли я. Это само собой разумелось. Но на фотографиях, которые мне прислали бывшие мои товарищи и друзья, есть ребята в галстуках. Их повязывали, когда шли в школу. Их носили и вожатые в лагере. В лагере же наши группы назывались отрядами, были председатели отрядов и, кажется, звеньевые. В школе и отмечались революционные праздники, в которых участвовала пионерская организация.

    Наша общественная работа организовывалась по-иному. Вот я называлась пионервожатой со времени учебы в 7-ом классе. Мне был поручен один из 5 –х классов. Я приходила после всех своих занятий в их рабочую комнату. Ребята окружали меня плотным кольцом и начинали спрашивать обо всем, что их интересовало, просили что-нибудь рассказать или почитать. Я разрешала их споры, была своеобразным "арбитром". Если кто-то обижал слабого или насмехался над ним, я беседовала с обидчиком отдельно. При этом "заставляла" поставить его самого на место того, кого он обидел, и почувствовать, понравятся ли ему такие насмешки и обиды. Внушала: кто обижает слабого – тот не может считать себя сильным. Ведь сильные люди предназначены именно для защиты слабых, меньших, калек и беззащитных. Это действовало лучше, чем просто нотации и наказания. У меня в это время даже появилось желание стать в будущем адвокатом. Но, к счастью, позже это желание исчезло. И я выбрала профессию, лучше которой, думаю, нет. А умение понять человека, прежде чем его осудить, мне пригодилось не раз.

    У многих пятиклассников были различные увлечения: игры в шашки, в шахматы, рисование или изготовление разных поделок. Они охотно делились своими достижениями, демонстрировали изделия и рисунки и даже дарили мне. Был в этой группе талантливый мальчик, настоящий художник - Вова Юдин. Конечно, красок, мольберта и прочих "инструментов" для работы у него не было. Он рисовал цветными карандашами на бумаге. В основном, это были пейзажи, животные и цветы. Мне он дарил свои работы. До последнего времени у меня хранился рисунок: на весь лист нарисована на бирюзовом, переходящем в более светлые голубоватые тона фоне, белая с прожилками лилия, холодноватая, но живая. С ребятами-подростками я продолжала работать и в студенческие каникулы. Жила в детском доме, так как ехать мне больше было некуда. За работу меня кормили, а иногда давали и кое-какую одежду. Это была большая помощь в те послевоенные годы.

    В комсомол принимали группой обычно в 7 классе, так как почти всем в это время исполнялось 15 лет. Когда пришла очередь для нашей группы, меня в комсомол не приняли: я оказалась всех младше, мне было только 14. Я плакала, но в райкоме секретарь успокоил, что примут сразу, как только я достигну 15 лет. Так и случилось. Меня даже избрали членом городского Пленума комсомола, и я вместе со всеми слушала отчеты сельских районных организаций об уборке урожая и прочем, о чем я не имела никакого представления! Но эта "важная" общественная деятельность продолжалось недолго. Объясню – почему. Из чувства ответственности я всегда носила комсомольский билет с собой, а так как была очень рассеянной "Машей- растеряшей", то билет я потеряла. Мне поставили на вид и, к моему облегчению, из членов Пленума исключили.

    Однако к комсомольскому возрасту большинство ребят во время войны и первые годы после нее уже трудоустраивались и покидали детский дом. Комсомольская организация начала работать по- настоящему в 50-е годы. До этого единицы ребят- комсомольцев, которые учились в старших классах, привлекались в работе в городе, были вожатыми в лагере и занимались шефской работой: они опекали младших. Выбирали "опекунов" дети сами, кто кому понравится. У меня был подопечный мальчик Боря Силуянов. Он поступил в детский дом из Московского Даниловского детского приемника. До войны их семья жила в подмосковном Раменском. Матери и отца не стало во время войны. Когда немцы приближались к Москве, вместе с сестрой они ушли из дома, бродяжничали, просили милостыню, а потом их милиция забрала с улицы и направила в Даниловский московский детприемник. А оттуда младшего Борю отправили с группой детей в Верхотурье. Боря играл на трубе в духовом оркестре, был солистом. После окончания 5 класса поступил с группой наших мальчиков в школу музыкантских воспитанников в Свердловске. После ее окончания он служил в Москве, в Кремлевском оркестре. Писал мне письма. Из его писем я узнала о событиях в Кремле после смерти Сталина.

    И еще несколько слов о, так называемом – "национальном вопросе", который в наши дни стоит особенно остро в Украине. В то время, когда мы жили в детском доме, нам даже в голову не приходило интересоваться чьей-то национальностью, а ведь у нас жили, как я уже говорила, дети буквально всех национальностей бывшего Советского Союза. Нам делить было нечего. Нас объединяла общая судьба, и это было главное.

    Можно без конца рассказывать о нашей жизни в детском доме и приводить примеры того, как нас готовили в самостоятельной жизни, но когда-то мы должны покинуть наш Дом, и эта самостоятельная жизнь должна была начаться.

 

 

    Оглавление книги

Главная страница