Времена не выбирают

    Передо мной несколько фотографий, теперь уже - давней поры. И на каждой из них я вижу знакомые лица людей, с которыми свели меня жизнь и творческая судьба. Свели совсем не случайно, а благодаря настойчивости и напору глубоко уважаемой мной И.П. Комовой, бессменного и многолетнего руководителя литературного объединения при газете "Тагильский рабочий". К сожалению, в начале апреля 2006 года Ираида Петровна ушла из жизни.

    Я появился в литобъединении "ТР" в 1981 году и оставался его активным членом до 1991 года. Что значит "активным"? Активным потому, что участвовал в поэтических встречах и в литературных страницах довольно часто. А поскольку нас, авторов, тогда было много, то творческая конкуренция только способствовала быстрому росту и развитию души. Второе для меня - было наиболее важным, поэтому среди старших товарищей я сразу проникся наибольшей симпатией к поэту Н. Маркину. Его лирика задевала мое восприимчивое сердце. А еще автор первого в Нижнем Тагиле самостоятельного сборника "Горная родина" отличался простотой в общении и умел незаметно сокращать возрастную дистанцию. Импонировало мне и то, что он искренне радовался каждой удачной строке молодых поэтов, для которых, разумеется, его внимание имело большое значение. Я веду речь, прежде всего, о себе, Е. Туренко, А. Андрееве и И. Бабушкине.

    Иным по манере общения с начинающими оказался М. Созинов, более жесткий в оценках, чувствующий свою мощную творческую индивидуальность. Автор двух поэтических книг, множества публикаций в журналах и периодике, он действительно, как бы сейчас сказали, выглядел "суперзвездой" на городском литературном небосклоне. Сойтись с ним, а тем более подружиться по-настоящему - задача не из легких, да и никто об этом просто не помышлял. Мы ценили точность метафор и сравнений, энергетику и напряженность созиновской военной лирики, его удивительное умение уложить собственную мысль в чеканные стихотворные строфы. Этим, собственно, все и ограничивалось. Самым демократичным, на мой взгляд, был обладающий острым мышлением, зрением и чувством иронии В. Хаин, умевший блестяще читать свои стихи и пользовавшийся неизменным успехом на встречах с читателями. Это его умение вызывало некоторую ревность у Михаила Дмитриевича, и он обычно подмигивал и полулукаво улыбался, давая понять нам, что "поэтические упражнения" Хаина не имеют особой художественной ценности и что, скорее всего, это стихотворные тексты на ту или иную тему, но не более того. К сожалению, так думал не только он один, хотя в последние годы жизни у Владимира Иосифовича открылось "второе дыхание", и он написал несколько пронзительных поэтических вещей.

    Иногда причина повеселиться была и у нас. Это происходило обычно тогда, когда наши старшие товарищи начинали спорить по поводу точности какой-то детали или эпизода в том или ином посвященном войне стихотворении. Тогда каждый считал себя более правым, чем остальные. Помню, однажды М. Созинов написал что-то о матушке-пехоте. Н. Маркин и В. Хаин в чем-то с ним не согласились. И тогда выяснение истины закончилось таким резюме: "А что ты там мог видеть из своего самолета?!" Это сомнение высказывали бывшие пехотинец и сапер, но бывший бортстрелок с ними не соглашался. Мы же больше доверяли в таком случае первым, нежели второму, так как чувствовали за ними эмоциональную и жизненную правоту.

    С Михаилом Дмитриевичем я сошелся близко, когда началась перестройка. В одной из литературных полос было опубликовано мое стихотворение "Гость". Он сам подошел ко мне и сказал: "Эта вещь дорогого стоит, в ней вся нынешняя эпоха", - а затем крепко пожал руку. Не скрою, его похвала меня очень обрадовала. Затем на многих занятиях мы сидели рядом и с полуслова понимали друг друга.

    В 1994 году поэт тяжело заболел. Мы, пережившие в 1990-м смерть Н. Маркина - лирической свирели литобъединения, очень переживали. Я лично просил ответственного секретаря "Тагилки" В. Маркевича почаще ставить в газету стихи М. Созинова, справедливо полагая, что каждая публикация хотя бы на несколько дней продлевает жизнь. Недели за две до его ухода мы с Е. Туренко пришли к нему в гости. Уставший от хворей, готовящий себя к вечному космическому одиночеству Михаил Дмитриевич встретил нас с радостью и благодарностью. Ему очень понравилась выпущенная нами небольшая антология стихотворений тагильских поэтов "Возвращение", которую открывали его произведения. Прощаясь, он обнял меня и еле слышно прошептал: "Вот, умираю, Вася! Отлетался..." Говорить тогда громко поэт уже не мог. Осколок, застрявший в нем после бомбежки аэродрома в 1944 году, догнал его много лет спустя и передавил дыхательные пути. Так не стало тагильского Экзюпери, ибо те, кто воевал с фашистами в небе, независимо от известности и славы, ежедневно выполняли тяжелую работу во имя Победы. И у всех у них была одна группа крови.

    Особинкой в литобъединении отличался поэт В. Чугунов. В силу своего, еще пока среднего, возраста он представлялся мне каким-то соединительным звеном между "стариками" и нами. У Н. Ушакова (не педагога, разумеется) есть такая строка: "Нельзя кричать, хоть если даже ты с целым миром говоришь". Мне кажется, она очень точно характеризует Владимира Абрамовича. Он не кричал ни в стихах, ни в жизни, проявляя удивительную сдержанность. Но если кто-то посягал на независимость его суждений, пытался навязать ему свой вкус, то его ждала достаточно аргументированная отповедь. Само присутствие В. Чугунова на занятиях уже имело значение, так же, как и появление на них замечательного прозаика В. Борисова.

    Литературное объединение было необходимой культурной средой нашего города. Оно открывало горизонты уральской и российской словесности. В гости к нам приезжали свердловчане, москвичи. Наладилась связь с литераторами Ленинграда. Однажды даже вышла совместная литературная страница. А с тех пор, как в Москву уехал поэт А. Пшеничный, у тагильчан появилась возможность выхода на всесоюзную орбиту. Благодаря энергии И.П. Комовой и помощи Анатолия Григорьевича стихи тагильчан были опубликованы в альманахе "Истоки" (из-во "Молодая гвардия", М., 1983 г.), "Гроздья рябины" (из-во "Современник", М., 1984 г.), "Пейзаж по памяти" (Среднеуральское из-во, Свеодловск, 1990 г.). Проявила Ираида Петровна свои недюжинные организаторские способности и тогда, когда добилась участия тагильчан в областном поэтическом турнире (предвестнике нынешнего "Поэтического марафона") и в областном семинаре молодых писателей. Так в 1983 году я, Е. Туренко, Б.Телков, Т. Титова и другие получили серьезное "боевое" крещение.

    Сейчас весьма кстати сказать еще несколько добрых слов в адрес Ираиды Петровны Комовой. Она оберегала поэтов и писателей как родная мать, не стесняясь ходить в горком партии, атаковать различные организации. И в результате ее настойчивости кто-то улучшал, и существенно, свои жилищные условия, кому-то вне очереди устанавливали телефон, у кого-то появлялись дефицитные лекарства. Конечно, были в характере Ираиды Петровны и другие не очень веселые черты, но о них речь пойдет ниже... У кого их нет.

    Случалась на занятиях литературного объединения и горячая полемика, переходящая в неприязнь. Однажды речь шла о поэме Е. Евтушенко "Мама и нейтронная бомба". Я имел неосторожность заявить, что вещь это скорее конъюнктурная, нежели поэтическая, и потому не заслуживает Государственной премии. И.П. Комова отреагировала на это гневным и длинным монологом. Е. Туренко, поддержав меня, нежданно-негаданно упомянул имя О. Мандельштама. На это сразу же резко откликнулся М. Созинов, назвав великого поэта врагом народа".

    Вообще, идеология играла ключевую роль в творческой жизни тагильских поэтов, без темы труда (а город у нас индустриальный), темы гражданского патриотизма, краеведения и прочего-прочего опубликовать добротную лирику было невозможно. Поэтому сложилась такая негласная практика - каждый должен был проявить себя в этих темах, а потом уж писать о яблонях в цвету и любовных воздыханиях. Проблема заключалась в том, что не все могли, как М. Созинов, спустившись в шахту, выдать лирический репортаж в стихах. Не всем было дано прочувствовать, как Н. Маркину, романтику труда горнового. Не всякий мог написать посвящение А.П. Бондину. Поэтому зачастую кто-нибудь пыхтел-пыхтел и у него ничего не получалось. И тогда И.П. Комова опять просила М. Созинова выручить нас, "бездарных". А мы, неблагодарные, звали эти заказные стихи "табуретками". Такую "табуретку", а скорее - "табуретищу", о пуске девятой коксовой батареи однажды пришлось выдать на-гора и мне. Начиналась она так: "На девятой коксовой вздрогнули холмы. На девятой коксовой появились мы".

    После публикации этой мини-поэмы в печати меня еще несколько лет радостно приветствовали коллеги по перу ее начальными строками. И, поверьте, мне порой уже не хотелось смеяться.

    Было бы неверным не вспомнить о советской цензуре. В нашем тагильском филиале работали прекрасные женщины во главе с Е.С. Журавлевой. Каждый день, обложившись справочниками и инструкциями, они скрупулезно вычитывали газеты, добросовестно перечеркивая колонки вертикальными диагоналями и выдавая "НС" (разрешение на публикацию). Я как журналист имел счастье встречаться с ними довольно часто. На сей раз меня привели к ним не газетные дела, а желание опубликовать стихотворение "Там!", посвященное афганским событиям. По официальной версии, мы тогда в Афганистане не воевали, а выполняли "интернациональный долг". Поэтому такая строка, как "И взглядом сладким, но нечестным их провожают кишлаки" выглядела достаточно откровенно. Принять решение о публикации горлит самостоятельно не мог. И тогда, набравшись смелости, Евгения Семеновна позвонила военному цензору. В итоге стихотворение увидело свет. Это, безусловно, был прорыв, потому что потом журналист "Тагилки" И. Есипович несколько раз ставил мои стихи об Афгане в свои комсомольские полосы. И это продолжалось до тех пор, пока сороковая армия не выбралась оттуда, потеряв за "горячую десятилетку" около 14 тысяч солдат и офицеров. Может быть, среди них погиб Н. Лобачевский, Д. Менделеев или Л. Толстой. Может быть. Кто сейчас нам ответит на этот больной вопрос?

    С людьми творческими совладать трудно, потому что они личности. И.П. Комова пыталась сохранить литобъединение в целости и сохранности, не предпринимая никаких шагов для его реформирования. Между тем, страна жила уже другими реалиями и идеалами, справедливо полагая, что единомыслие - главная причина тоталитаризма. Академик Д.С. Лихачев в одном из интервью заявил: "Жизнь по национальной идее неизбежно приведет сначала к ограничениям, а потом возникнет нетерпимость к другой расе, к другому народу, к другой религии. Нетерпимость же обязательно приведет к террору. Единомыслие - это искусственность. Естественно многомыслие, многоидейность". Однако Ираида Петровна продолжала управлять объединением авторитарно, навязывая вполне сложившимся взрослым людям свои взгляды на творчество. Первым этого диктата не выдержал В. Чугунов, вторым - Е. Туренко. Чуть позже ушел и я. Затем к нам присоединились Н. Жеребцов, Т. Титова, Б. Телков, В. Хаин и другие. Мы пытались собираться на квартирах. Символом раскола на одном из чаепитий стал торт, оформленный темно-коричневым и белым кремом с надписью "ГКЧП". Но это уже другая история.

    Я задумываюсь над тем, а не поставить ли мне на этом точку, и снова смотрю на фотографии. Опутанные ограничениями, отрезанные от книжной полки русского зарубежья и от всего мира "железным занавесом", мы пережили годы безвременья и торможения. Нам вместе со всеми промывали мозги теорией конвергенции, а наше личное творчество развивалось непоследовательно и уродливо, задыхаясь без воздуха поэзии О. Мандельштама, без мудрости Б. Пастернака, без романтики Н. Гумилева, без иронии Н. Коржавина, без смелых и недвусмысленных откровений А. Галича. И мне горько от того, что поэт А. Кушнер в конце концов оказался тысячу раз прав, когда утверждал следующее: "Времена не выбирают, в них живут и умирают".

    Я мог бы рассказать еще о многом другом, но из этических соображений не делаю этого. Да и нужно ли?

    Дети "сталинской", "хрущевской", "брежневской" эпох, мы долго и искренне верили в идеалы добра и справедливости. Однако коммунизм не состоялся. Жаль одного, что цена избавления от прежних иллюзий слишком высока. И в этой ситуации обнадеживает только то, что мы больше не вступаем ни в какие партии, веря в свое земное предназначение не по воле пастыря, а по воле судьбы.

Василий ОВСЕПЬЯН.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 31.05.06.

Главная страница