Памятник А.Н. Карамзину

    Андрей Николаевич Карамзин — сын историографа Н. М. Карамзина с 1846 года был управляющим Тагильскими заводами. В том же году он женился на вдове Павла Николаевича Демидова Авроре Карловне. С управлением Карамзина связан культурный подъем Нижнетагильского поселка. С самого начала своей работы здесь Андрей Николаевич занялся проверкой заводской отчетности и вскрыл ряд злоупотреблений, упорядочил оплату труда служащих, сделал перемещения по службе на пользу дела. Его стараниями в 1803 году была открыта заводская библиотека.

    “На заводах о нем, — писал Д.Н. Мамин-Сибиряк в 1890 году, — сохранилась самая лучшая память как о человеке образованном и крайне гуманном, хотя он и являлся здесь случайным. Его пребывание на заводах является, кажется, лучшей страницей в их истории, по крайней мере старожилы вспоминают о нем с благоговением”. С именем А.Н. Карамзина связана и так называемая “тагильская находка”, сделанная в середине нашего века. Это письма родных Андрею Николаевичу о последних днях А.С. Пушкина.

    С благодарностью вспоминали тагильчане и Аврору Карловну. Как никто из владельцев до нее, она умела обращаться с людьми. Она крестила детей, рабочих, бывала посаженной матерью на свадьбах, дарила бедным невестам приданое, по ее инициативе построены богадельня, родильный дом, несколько школ и детский приют, стали выделять пособия при несчастных случаях.

    В 1853 году началась Крымская война — война России против коалиции в составе Англии, Франйии, Турции и Сардинии. Андрей Николаевич отправился на фронт и был убит в мае 1854 года в сражении с турками.

    В 1855 году на улице Салдинской (между заводским госпиталем и Введенской церковью) на средства, собранные заводскими жителями, был сооружен памятник А.Н. Карамзину по проекту А.Г. Белова. Памятник представлял собой четырехугольную трехметровую чугунную колонну, на западной стороне которой был литой барельеф — бюст А.Н. Карамзина, по углам стояли огромные гранитные ядра. Верх памятника покрыт шлемом. Под бюстом надпись: “Андрею Николаевичу Карамзину”, были также указаны место и дата его гибели.

    В середине 30-х годов при прокладке трамвайного пути по улице Ленина памятник был снесен (по свидетельству краеведа И. А. Орлова). Отдельные части его хранятся в тагильском краеведческом музее.

И. КОВЕРДА

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 25.01.1990.

От памятника Андрею Карамзину к истории его гибели

    Напомним, что Андрей Николаевич Карамзин, старший сын известного русского историографа, был гвардии конным артиллеристом, участвовал в войне на Кавказе, служил адъютантом у графа А.Ф. Орлова.

    Вступив в брак с вдовой Демидова Авророй Карловной (урожденной Шернваль), он стал приобщаться к управлению принадлежавшими Демидовым тагильскими заводами. Однако в душе своей оставался военным. Когда супруги Карамзины находились за границей, Аврора Карловна сестре Алине написала: “В Андрее снова проснулся военный с патриотическим пылом, что омрачает мои мысли о будущем. Если начнется настоящая война, он покинет свою службу в качестве адъютанта, чтобы снова поступить в конную артиллерию и не оставаться в гвардии, а командовать батареей. Ты поймешь, как пугают меня эти планы. Но в то же время я понимаю, что источником этих чувств является благородное и мужественное сердце, и я доверяю свое будущее провидению...”..

    На этот раз провидение проявило благосклонность к ней и отодвинуло беду на целых шесть лет. Однако психологически тонкая женщина точно угадала те многие черты нравственности и культуры, которые нес в себе ее муж. Блестяще образованный офицер, Андрей Николаевич усвоил принципы своего отца, утверждавшего, что “служить Отечеству любезному — быть нежным сыном, супругом, отцом, хранить, приумножать стараниями и трудами наследие родительское есть священный долг моего сердца, есть слава моя и добродетель”.

    Немало пищи для ума он получал от общения с писателями, художниками и артистами, получавшими радушный прием в его литературном салоне в Петербурге. К примеру, в знаменитом своем дневнике академик А.В. Никитенко зависал: “9 февраля 1853 года. Обедал у А.Н. Карамзина. После обеда читаны были неизданные главы “Мертвых душ” Гоголя. Продолжалось ровно пять часов, от семи до двенадцати. Эти пять часов были истинным наслаждением”.

    Бывал тут и поэт Ф.И. Тютчев, который мыслями о торжестве “Великой Греко-российской империи” взбудоражил патриотический пыл Андрея Николаевича. И то, чего так опасалась жена, произошло в феврале 1854 года—Андрей Николаевич снова стал военнослужащим. Когда Турция объявила войну России, он получил назначение в Александрийский гусарский полк, дислоцировавшийся в Малой Валахии и входивший в состав тридцатитысячного корпуса под командой генерала П.П. Липранди.

    В полку Карамзина встретили неприветливо, некоторые офицеры смотрели на него как на “петербургского франта, севшего им на шею”, недовольны выли скорым его продвижением в полковники. Андрей Николаевич сразу это заметил, переживал и очень хотел на деле доказать, что он не тот человек, за которого его приняли. Вскоре он сблизился и подружился с поручиком П.Ф. Вистенгофом, нашел в нем родственную душу.

    “Случалось мне по целым ночам просиживать в его палатке,— вспоминает Павел Федорович встречи с Карамзиным,— и я со вниманием слушал интересные рассказы про заграничную жизнь и Кавказ, где он служил. Карамзин говорил иногда со вздохом, почему его нет там, где более опасности, но зато более и жизни!”. Тут он показал Вистенгофу золотой медальон с портретом жены-красавицы и сказал, что эту вещицу у него могут отобрать лишь с жизнью.

    В связи с активизацией турецких отрядов в Дунайских княжествах решено было провести тщательную разведку в районе города Каракала, занятого противником. Осуществить это мероприятие, не исключающее участия в боевых действиях, поручили Карамзину. Он ликовал. Сбылось желание на деле проявить себя и показать, на что он способен.

    Рано утрам 16 мая отряд вышел в поход. Карамзин успел шепнуть Вистенгофу, что он принятым решением доволен и во сне видел своего отца, вероятно, считая это добрым предзнаменованием. На деле же оказалось иначе. Как командир Андрей Николаевич обязан был предусмотреть и меры предосторожности для обеспечения безопасности отряда, но он этого не сделал. Отряд проходил по дороге в болотистой низине. На пути было два узких моста, последний перед Каракалом переходить бы не следовало.

    На вопрос, переходить мост иди нет, представитель генерального штаба М.Г. Черняев высказал несогласие с планом Карамзина. Тот возразил, заявив, что действует самостоятельно. “Чтобы с таким известным своей храбростью полком нам пришлось отступать, не допускаю этой мысли — с этими молодцами надобно идти всегда вперед!”. И дал приказ переходить мост. А за ним невдалеке на обширной равнине стояли колонны турецкой конницы. Отряд Карамзина вступил в бой, завершившийся победой численно превосходившего противника. Роковую роль сыграл и злополучный мост, который захватили турки, лишив гусар возможности к отступлению.

    Рассказывают, что во время боя лошадь командира опрокинулась назад, сбросила всадника и умчалась. Ему подвели другую лошадь, но в этот момент наскочили турки и плотным кольцом окружили Карамзина. Стали снимать с него саблю, пистолет, кивер, кушак, взяли золотые часы и деньги, чтобы затем гнать в плен. Когда коснулись золотой цепочки с медальоном, Карамзин в отчаянии выхватил у стоящего рядом турка саблю, нанес ему сокрушительный удар по голове, другому перешиб руку...

    Андрея Николаевича нашли бездыханным с восемнадцатью колотыми и резаными ранами. Вначале он был похоронен там же, в Малой Валахии, вторым дивизионам, которым командовал. На сороковой день состоялась панихида во всех тагильских заводах. Известие о гибели Карамзина явилось тяжелым горестным ударом для всей его семьи и шокировало светский Петербург. Вот как об этом событии писал своей дочери Ф.Ю. Тютчев:

    “Это одно из таких подавляющих несчастий, что по отношению к тем, на кого они обрушиваются, испытываешь, кроме душераздирающей жалости, еще какую то неловкость и смущение, словно сам чем-то виноват в случившейся катастрофе... Был понедельник, когда несчастная женщина узнала о смерти своего мужа, а на другой день, во вторник, она получает от него письмо — письмо на нескольких страницах, полное жизни одушевления, веселости. Это письмо помечено 15 мая, а 16-го он был убит... Последней тенью на этом горестном фоне послужило то обстоятельство, что во все общем сожалении, вызванном печальным концом Андрея Николаевича, не все было одним сочувствием и состраданием, но примешивалась также и значительная доля осуждения. И, к несчастью, осуждение было обоснованным. Рассказывают, будто государь (говоря о покойном) прямо сказал, что поторопился произвести его в полковники, а затем стало известно, что командир корпуса генерал Липранди получил официальный выговор за то, что доверил столь значительную воинскую часть офицеру, которому еще не доставала значительного опыта. Представить себе только, что испытал этот несчастный А. Карамзин, когда увидел свой отряд погубленным по собственной вине... и как в эту последнюю минуту, на клочке незнакомой земли, посреди отвратительной толпы, готовой его изрубить, в его памяти пронеслась, как молния, мысль о том существовании, которое от него ускользало: жена, сестры, вся эта жизнь, столь сладкая, столь обильная привязанностями и благоденствием”.

    А спустя несколько дней жене своей Ф.И. Тютчев сообщил: “Завтра, 18 июля, мы приглашены на печальную церемонию, похороны бедного Андрея Карамзина, тело которого, однажды уже погребенное и открытое, только что прибыло в Петербург. А я вижу, словно это было вчера, как он - в военной шинели расстается с нами на вокзале и я говорю ему на прощание - воротитесь. И вот как он вернулся!”

    Аврора Карловна за телом мужа посылала своего секретаря Иосафата Огрызко. Читаем еще один документ, подтверждающий, что Карамзин похоронен в Петербурге, но не в Нижнем Тагиле! Это письмо генерала Ушакова А.Н. Демидову от 24 июня 1854 года: “Препровождает Вам открытый лист для беспрепятственного провоза из Малой Валахии в Санкт-Петербург для предания земле тело скончавшегося полковника Карамзина, о чем уведомлены оберпрокурор святейшего Синода, министр финансов и управляющий министерства иностранных дел”.

    После погребения в карамзинской церкви Божией матери всех скорбящих радости появилась запись: “Карамзин, Андрей Николаевич, полковник, р. 24 октября 1814, убиен во брани за веру и отечество против турок 16 мая 1854. Блажени милостиви яко тии помиловани будут”. Скорбные строки эти попали в Петербургский некрополь.

    Для увековечения памяти А.Н. Карамзина А.Н. Демидов приказал на одной из площадей Нижнего Тагила поставить памятник, который выражал бы “эмблему трудолюбия на пользу ближнего и горячего сочувствия к бедному классу людей, которыми Андрей Николаевич особенно отличался. А памятник во всех аспектах был бы нижнетагильским произведением и соответствовал любви и привязанности тагильцев, как к нему, так и к его фамилии”.

    По подписке, открытой на заводах, собрали сумму, необходимую для изготовления памятника, автором которого стал Алексей Гаврилович Белов. Медальон, шишак, герб и другие детали исполнил академик, художник Екатеринбургской гранильной фабрики Александр Иванович Лютин (1814-1884). Отливкой их занимались на тагильской бронзерной фабрике литейный мастер Ф.Ф. Звездин и формовщик Иван Гурьянов.

    За эту работу Демидов подарил тагильчанам образ святого Андрея Критского, равный стоимости памятника, открытого 16 мая 1855 года, то есть ровно через год со дня гибели А.Н. Карамзина.

    “В целом памятник, довольно сложный по пластике, благодаря благородным пропорциям, выверенным по правилам “золотого сечения” и человечным масштабам, производил сильное впечатление, выражал одновременно скорбь по погибшему и величие подвига воина: по углам встревоженные грифоны, как бы заслоняют полураскрытыми крыльями, напоминающими древнерусские щиты, весь памятник... Электронная версия historyntagil.ru. На расстоянии сооружение по силуэту воспринимается цельно, как русская часовенка, увенченная, однако, не традиционным крестом, а атрибутами военной доблести – шлемом и мечом”, – это мнение доцента Екатеринбургского архитектурного института Владимира Александровича Блинова.

    И вот нет этого символа воинской доблести, созданного на народные деньги. Разрушен неведомом по какому праву, очевидно, с целью стереть память о человеке, достойном уважения.

    А.Н. Карамзин мог бы написать богатые по содержанию и образцовые по стилю мемуары, чего он, к сожалению, не сделал. Однако он вошел в историю нашего города строками своих писем об А.С. Пушкине, созданием библиотеки, действующей в музее поныне, а также благотворной деятельностью на заводах. Недаром Д.Н. Мамин-Сибиряк заметил, что пребывание Карамзина на заводах является “лучшей страницей в их историй, по крайней мере, старожилы вспоминают о нем с благоговением...”

    А памятник, как яркую иллюстрацию к этой истории, думаю, следует восстановить.

С. ГАНЬЖА.

    На снимке: портрет А.Н. Карамзина.

Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 25.02.1993.

Главная страница