Горькие месяцы 41-го...

    В 2012 году готовится к изданию книга воспоминаний Ефима Нисенбаума – создателя и руководителя народного агиттеатра "Факел", заслуженного работника культуры РСФСР, проработавшего на Уралвагозаводе более полувека.

    Ефим Евсеевич личность яркая и одаренная. В своей автобиографической книге "Я!" он увлекательно рассказывает о жизни целого поколения уралвагонзаводцев, о судьбах, характерах, делах и свершениях "шестидесятников". Сборник вышел в свет в канун 50-летия создания известного в нашей стране во второй половине XX века агиттеатра "Факел" и в честь 80-летия со дня рождения Ефима Нисенбаума. В него также вошли стихи и посвящения его друзей и соратников.

    В преддверие праздника Великой Победы публикуем два рассказа из этого сборника, посвященных трагической судьбе сотен семей в начальный период войны.

 

"Ах, война, что ты сделала, подлая?"

    Брат мой Миша давно уговаривал маму показать ему Минск и получал один ответ:

    – Только когда хорошо кончишь седьмой класс. Наконец, весной 1941-го Миша выполнил это условие (я тогда закончил только первый класс), и мама с двумя подругами 20 июня отправилась показывать старшему сыну белорусскую столицу. А через день, на рассвете, раскололось небо: бомбы сыпались на всю Белоруссию, на Минск, Бобруйск и другие города... Грянула война. Приезжие первыми кинулись к вокзалам. И в этой сумасшедшей обстановке мальчишке-семикласснику удалось буквально выреветь у начальника минского вокзала только один (!) билет. Он вручил его матери:

    – Поезжай, дома маленький братик. Видишь, я достал билет, достану и еще.

Ефим Нисенбаум и Мария Минц (Маша-партизанка) в деревне Каменке на месте расстрела и массовых захоронений. Фото из архива выставочного комплекса УВЗ.

Ефим Нисенбаум и Мария Минц (Маша-партизанка) в деревне Каменке на месте расстрела и массовых захоронений. Фото из архива выставочного комплекса УВЗ.

    И совершенно растерянная, подбадриваемая подругами мама Дина возвращается домой, где тоже бомбежки. Принимается решение: мы с мамой утром уходим к ее сестре, тете Соне, живущей на краю города, недалеко от реки, а вечером возвращаемся. Отец же остается дома в ожидании Миши и нас. Тетя Соня тоже в смятении: ее муж – военврач дядя Марк – служил в Бресте, а у нее на руках четырехлетний Исаак и старая свекровь. К тому же, на второй день войны ее, квалифицированную медсестру, поставили на учет, поскольку их больница стала госпиталем. Но минчан нет, и мы уже третий раз идем сюда, чтобы пересидеть в каком-то погребе. Однако сегодня, 26 июня, бомбежка к концу дня становится совершенно невыносимой. Кругом паника, гвалт! Бежим за Березину, переждем до утра!

    И все бегут. Тетя Соня хватает какие-то бумаги, а нам и брать нечего: мама в летнем сарафане, я – в коротких штанишках и сандалиях. Перед собой толкаем коляску с маленьким Исааком, сзади ковыляет хромая свекровь. Ночь прошла в каком-то сарае, рано утром бросаемся обратно к мосту, но там уже стоят бойцы:

    – Обратно в город приказано никого не пускать, немец идет.

    И сколько женщины ни рыдали, ни умоляли – безрезультатно.

    Кончается день – поток из города становится сплошным: люди, повозки, машины, крик, шум. И становится ясно – пройти навстречу этой лавине не удастся.

    Положение отчаянное. На следующий день через мост пошли и войска, о возвращении в город уже нельзя было и думать. Надо как-то выживать. Хорошо, что у маминой сестры оказались документы и деньги. И мы присоединяемся к людскому потоку.

* * *

    О дальнейшей судьбе родных стало известно только после освобождения Белоруссии.

    Больше билетов Миша не достал, и они втроем отправились из Минска в Бобруйск пешком и на попутном транспорте, добравшись только на четвертые сутки. Дома их встретил один отец.

    – Евсей, идем отсюда, фашисты близко!

    – Куда я пойду? В детстве я уже однажды пережил немецкую оккупацию. Было плохо, но как-то пережил. А вернутся жена с сыном? Да и кому нужен глухонемой фотограф?

    – Миша, идем хоть ты с нами!

    – Нет, я отца не брошу...

    А через день в город вошли гитлеровцы, заставили всех евреев надеть на руку черную повязку с шестиугольной желтой звездой Давида, начали гонять на какие-то работы.

    Одна из близких подруг матери, белоруска Федосья, приходила к ним готовить. Она и рассказала. Отец все время молчал, а Миша плакал.

    – Однажды они не вернулись: сначала их согнали в гетто, а затем...

    В десяти километрах от города, в деревне Глуша, по Слуцкому шоссе, оккупанты организовали лагерь для военнопленных, которых заставили вырыть огромный котлован возле поселка Каменка. Здесь, в канун 7 Ноября, и были расстреляны 30 тысяч бобруйских евреев, а затем и все военнопленные. Однако расположение этой могилы стало известно только через годы, благодаря чудом уцелевшей девочке, Маше-партизанке.

    ...Когда я стоял у этого страшного места, одна мысль потрясала сильнее других: что же папа с Мишей в свои последние часы о нас-то с мамой думали? И задохнулся от рыданий.

"Выходцы с того света"

    Из трех маминых сестер старшая с большой семьей жила в Херсоне, а младшая перед войной закончила московский институт и по распределению была направлена в Свердловск. Вот к ней-то, к тете Мане, на Урал и надумали добираться наши женщины. Так мы стали беженцами.

    До Рогачева – неблизкий край – идем пешком. В детской памяти запечатлелась эта дорога, по которой бредет несметная толпа. Время от времени колонну догоняет какой-нибудь грузовик, и за его борта сразу цепляются десятки рук. Если удается запрыгнуть, люди бросают свои вещи, и вдоль всей трассы по обочинам валяются чемоданы, сумки, коляски. Потом мы плывем на какой-то барже вниз по Днепру, потом снова двигаемся пешим ходом.

    Какой-то добрый человек подсадил нас, детишек и старую свекровь, на свою телегу, запряженную лошадью, а сам с семьей шел рядом. Мы с двоюродным братом, который вдвое младше, были просто счастливы.

    Но особенно "осчастливил" нас фашистский самолет, который неожиданно появился над головами идущих. Лошадь остановилась. Взрослые, обезумев от страха, кинулись под крону стоящего посреди поляны дерева, а летчик на бреющем полете принялся хладнокровно расстреливать людей из пулемета, заходя то с одной стороны, то с другой. Я даже сейчас вижу сосредоточенное лицо этого молодого белокурого летчика в объемных очках.

    Бабушка с ойканьем свалилась под телегу, зато мы в полнейшем восторге крутимся на телеге, наблюдая, как пули буквально перед нашим носом и раз, и два с характерным звуком фонтанчиком вспарывают лежащие на телеге мешки. И только одному Господу было угодно, чтобы нас и лошадь в этот момент даже не задело. Придя в себя, родители с воплем бросились обратно к нам, а возчик – к своей лошади. Самолет исчез.

    Лошадь распрягли, и хозяева повели ее на водопой, к лесному колодцу. Нас оставили ждать, однако самолет появился вновь. На этот раз он избрал другую цель и сбросил бомбу точно в скопление людей у колодца... Тетя побежала туда и вернулась, потрясенная увиденным. Конечно, и от наших благодетелей, и от их лошади не осталось ничего. На гомельском вокзале состав теплушек готовился к отправке на Восток. Электронная версия historyntagil.ru. Вагоны были забиты беженцами. И только с помощью военного комиссара, к которому обратилась тетя Соня как жена военнослужащего, нам удалось втиснуться в вагон. Каким угодно, только не приятным, можно было назвать это путешествие. Даже спали сидя. И во время пути наши мамы сожалели только о том, что не смогли вернуться.

    Уж не знаю, сам тогда пережил или потом старшие рассказывали, но воочию вижу тот случай в дороге.

    ...На какой-то станции – долгая остановка, двери теплушек открыты, и вдруг все видят, как по дальнему пути в глубокой задумчивости идет женщина, не слыша, что сзади ее на большой скорости нагоняет поезд. Это моя глухонемая мама. Яростно гудит паровоз, бежит наперерез и отчаянно машет руками тетя Соня, кричат пассажиры – все бесполезно. Погруженная в себя, мама машинально переступает рельсы, и в этот же миг за ее спиной, смертельно перепугав бедную женщину, с грохотом проносится состав.

    Так и едем – впроголодь, в тесноте и духоте. А где-то перед Сталинградом, среди бескрайних степей, наш поезд сделал последнюю остановку, и паровоз бесследно исчез, предоставив своим пассажирам полную свободу продолжать дальнейший путь самостоятельно. Спасибо добрым людям, месяца два мы прожили в каком-то колхозе, затем снова двинулись в путь.

    Услышав этот рассказ, одна из женщин в задумчивости произнесла:

    – Да ведь вы, по сути-то, выходцы с того света...

Мария ЧМЕЛЬ, заведующая отделом выставочного комплекса УВЗ.

    Литература: Газета "Машиностроитель" от 05.05.2012, №17.

Главная страница