Фронтовая сестра

    "Я ушла из детства в грязную теплушку,

    В эшелон пехоты, в санитарный взвод..."

Юлия ДРУНИНА.

    Ветерану Великой Отечественной войны Клавдии Васильевне Махьяновой 91 год. Еще не так давно она участвовала и в майских парадах, и в июньских митингах Дня памяти и скорби. Сейчас из дома почти не выходит. Но женщина, которая в 45-м была комсоргом полка, и сегодня держится молодцом – интересно рассказывает, шутит. И просит: "Вы уж обо мне много не пишите. В 2015 году Сан Саныч Севрук все расспросил, расписал, и в газете публиковали..."

    Позиция читается между строк. Много было тагильчан-фронтовиков, чьи заслуги в свое время, может быть, остались недооцененными. Они погибли или уходили в мирное время. Тем, кому Господь отмерил долгую жизнь, часто бывает неловко от чрезмерного внимания потомков.

Клавдия Васильевна Махьянова. 15.06.2018.

Клавдия Васильевна Махьянова. 15.06.2018.

    Клавдия Васильевна родом из рабочего поселка Дубна Тульской области, а потому войну узнала с детства. Отец ушел на фронт и пропал без вести под Смоленском, брат служил на границе. Дома – бабушка, мама и Клава. В октябре-декабре 41-го поселок находился в оккупации: в морозы люди ютились в землянках, голодали, ведь фашисты выгнали из домов, отняли последние припасы.

Супруги-фронтовики Махьяновы, фото начала 80-х годов

Супруги-фронтовики Махьяновы, фото начала 80-х годов

    Позже, после окончания семилетки, мечты о медицинском техникуме Клаве пришлось отложить и пойти работать – толковую девчонку взяли ученицей счетовода. Но по вечерам она все же училась на курсах медсестер. И когда в 43-м повзрослевшим сокурсницам прислали путевки в армию, явилась к военкому и 16-летняя Клава. Ей поскорее хотелось на войну – "спасать солдат". Малолеток брали в армию только по заявлению в добровольцы, и Клава его написала.

    Сначала направили в тыловой эвакогоспиталь, что стоял тогда на станции под Тулой. Ехали с ним до самой Ленинградской области. В октябре 1944-го юная медсестра попала на фронт.

    – Мы с девчатами шли на концерт – в соседнюю часть приехали артисты. Вдруг возле нас остановилась машина, вышел полковник, спрашивает: "В действующую армию кто-нибудь хочет?" Я не растерялась: "Я хочу!" Еще несколько девчонок вызвались. Наши фамилии записали. Через некоторое время пришел на нас из штаба приказ – зачислить в 171-й медсанбат 123-го запасного стрелкового полка 34-й ударной армии.

    Наш медсанбат – это брезентовая палатка, где мы оказывали первую помощь раненым, часто прямо на земле. Сначала находились в Прибалтике, под Ригой, у самой линии фронта. Немцы непрестанно бомбили с земли и с воздуха, а мы непрестанно перевязывали, оперировали, лечили, согревали, успокаивали... Потом перебросили на 1-й Белорусский фронт, к Польше. А уж до Берлина наша часть шла пешком, лишь изредка присаживались на гужевые подводы. На то она и пехота!

    Помню, у границы Польши с Германией на щите кто-то написал: "Вот она, проклятая Германия". Некоторые солдаты наши говорили: "Теперь-то отомстим за все зверства фашистов на нашей земле!" Но, конечно, командование такие настроения предвидело, и был дан приказ: мирное население не обижать, не мародерствовать, за нарушение – расстрел.

    А для немцев 45-й год – как для нас 41-й. Они думали, что русские пришли их покарать и уничтожить, поэтому все бежали, бросив свои дома и фермы. Целые стада коров вдоль дорог мычат, доить некому бедных. Ребята наши, бывало, выбегут из строя, в котелки молока нацедят.

    Помню переправу через Одер – противник яростно атаковал, мы долго не могли перейти реку и уже начали роптать: так, мол, и Берлин без нас возьмут...

Благодарность

Благодарность

    Но они успели. Полк добрался до подступов к вражеской цитадели 20 апреля. Следующие 10 дней штурма Берлина оказались самыми тяжелыми для старшего санинструктора Клавдии Самариной.

    – Медсанчасть оборудовали в полуразрушенном здании, и мы остались там работать вдвоем с медсестрой Катей Бердниковой. Мужчины батальона ушли на передний край, в помощь нам дали солдат охраны.

    Вокруг разруха, местные жители прятались по подвалам. Воды поблизости не было, действовала только одна колонка. Но подойти к ней было невозможно: не подпускал снайпер, затаившийся где-то в руинах. Когда наш солдат попытался набрать воды, стрелок пробил ведро.

    Очевидно, за этой ситуацией наблюдали жители, потому что к Клаве подошел немецкий мальчик лет 10-11, взял из рук ведро – захотел помочь. Видимо, и немцы, и наши были уверены, что своего, да еще и ребенка, стрелок не тронет. Клава пошла вместе с парнишкой. Внезапно раздался выстрел и страшный крик – мальчишка повернулся, из шеи брызжет фонтаном кровь. Она схватила его, затащила в арку, зажала ладонью рану и в медсанчасть. Маленького героя перевязали и позже отправили в госпиталь. Советские солдаты такой жестокости стерпеть, конечно, не могли! Прошлись сплошными пулеметными очередями по развалинам, после чего стрельба по колонке прекратилась.

    – 21 апреля, в 5 утра, начался штурм Берлина. Мощная артиллерийская атака наших – ответный огонь немцев. А вокруг нас был кромешный ад – огонь и черный дым, снаряды рвались у стен медсанчасти, все вокруг сотрясалось и гудело, – вспоминает наша героиня. – Мы боялись, что наше временное пристанище обрушится на наши головы. Вскоре раненых начали подвозить машинами. Первую ночь мы провели на ногах, а потом просто потеряли ощущение времени – работали без сна, еды и отдыха. Поток раненых не прекращался. И вот за нами пришел наш командир: "Живы?" Выбрались мы с Катей из подвала, узнали, что уже вечер 22 апреля. Когда переезжали на другой участок, я уснула в бричке как мертвая: даже не знала, что по дороге чуть не нарвались на немцев.

    Мы привыкли к грохоту войны, поэтому так потрясла всех тишина, наступившая утром 2 мая. В окнах домов белые простыни вывешены. Думали сначала: у немцев стирка. А когда поняли, что это знак капитуляции Германии, ликовали и кричали от радости, как дети! Для нас Победа наступила уже в этот день.

    3 мая вышел новый приказ – кормить мирное население. Полевая кухня работала целыми днями, варили гречневую кашу с тушенкой. Не веря своим глазам, выбирались из развалин изможденные старики, женщины и детишки.

    Третьего же числа девушек отпустили посмотреть рейхстаг. Стены его были расписаны вдоль и поперек, но Клаве – как всем молодым во все времена! – очень хотелось оставить автограф. Свободное место высоко, не дотянуться. Тут подоспели три лейтенанта: один подставил спину, двое подняли "сестричку", которая вывела на стене рейхстага: "Самарина К.В."

    – А потом они предложили: "Иди-ка, посмотри на Гитлера с Евой". Я и пошла. На площади лежали два обугленных тела, но узнать, кто это, было нельзя. Дальше было еще страшнее: солдаты вынесли из подвала пять детских трупиков, самому маленькому года три. Это были дети Геббельсов, умерщвленные родителями.

    Свой 18-й день рождения 13 мая сержант Самарина встретила в Берлине. Ее поздравлял весь медсанбат. Вручили боевой орден Красной Звезды и благодарность Верховного Главнокомандующего (на фото). А через неделю комсорг полка, можно сказать, родилась заново. Командиров и политруков вызывали на семинар, и на обратном пути машина подорвалась на мине. Многие тогда погибли, Клаву тяжело ранило, оперировали. Чуть поправившись, санинструктор и ее однополчанка... сбежали из полевого госпиталя. Они стремились в свою пехотную часть, узнав, что ее отправляют домой, на Родину. За самоволку едва не поплатилась, но товарищи выручили, оформив Клаве отпуск, и долечивалась девушка в родном медсанбате.

Снимок был сделан в Берлине. Клава Самарина – крайняя слева

Снимок был сделан в Берлине. Клава Самарина – крайняя слева

    После войны она все же получила медицинское образование – в Ставрополе. Работала медсестрой в больницах, санаториях.

    – Сразу после войны жили трудно и голодно. Брат подался на заработки в Казахстан.

    Поехала к нему, скопив денег: кое-что нам платили за боевые награды. В той поездке встретила своего будущего мужа. Он фронтовик, десантник, сам из Оренбургской области.

    Гильмитдин Садриевич Махьянов был человек героический. Во время войны награжден орденами Красного Знамени и Славы, медалью "За отвагу". В составе десантного батальона ручной пулеметчик Махьянов особенно отличился при форсировании реки Рабы в Австро-Венгрии. Подробности этой военной операции есть в книге мемуаров генерал-майора Иллариона Попова "Батальоны идут на Запад", где говорится об умении и храбрости мужа Клавдии Васильевны и его товарищей по оружию.

    Прожили фронтовики вместе всю жизнь.

    – Сначала уехали на Ставрополье, а в 1962-м вместе с врачами из нашей больницы перебрались в Нижний Тагил. Здесь тогда медикам давали жилье, были заработки на шахте, куда поступил работать муж, – поясняет Клавдия Васильевна.– Долгое время мы жили на Руднике, потом от шахты выделили квартиру в новостройке на Вагонке.

    Сейчас семья у Клавдии Махьяновой немаленькая и дружная. Единственный сын не так давно, в 64 года, умер. Оставил матери внуков Лену и Диму. Правнуки Даша и Гриша тоже выросли на ее глазах. Даша с семьей живет вместе с Клавдией Васильевной, которую, между прочим, по сей день заботит воспитание праправнучки Настеньки.

    – В 2017 году мы прекрасно отметили 90-летие, собралось много гостей, – говорит Даша. – И сегодня все мы настроены на то, чтобы отпраздновать вместе с нашей бабушкой ее 100-летний юбилей.

Ирина ПЕТРОВА.

    ФОТО НИКОЛАЯ АНТОНОВА И ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА МАХЬЯНОВЫХ.

    Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 21.06.2018.

 

 

Главная страница