Библиография в моей жизни
Среди псевдонимов
Теперь мне кажется, что с библиографией я знаком с детства – настолько органично вошла она в мою повседневную жизнь. Не проходит дня, чтобы я не заглядывал в какой-либо библиографический указатель в поисках научных сведений. А ведь лет до 25 о библиографии я не имел представления, просто не знал о существовании такой области деятельности. В средней школе с нею не знакомили, в библиотеках, в которых брал книги, тоже не сталкивался. Семнадцатилетнего, в летние каникулы, пригласили меня поработать в многотиражной газете, потом в городской, но и там о библиографии разговора но было. А потом началась война, и я ушел на фронт.
Но, ничего не ведая о ней, о библиографических пособиях, в свои юные годы я инстинктивно, что ли, ощущал их необходимость, испытывал в них потребность и, помню, не раз составлял списки прочитанных и намеченных к прочтению книжек из библиотеки завода огнеупоров, в которую был записан по паспорту матери. В небольшой этой библиотеке имелось, в моем понимании, немало интересных книг, и мне хотелось их все прочитать, чтоб больше узнать обо всем на свете, и потому списочки составлялись не такие уж маленькие – до полусотни названий. Это в основном была научно-популярная, историческая, биографическая литература и, разумеется, стихи, потому что их я тоже сочинял.
Библиография во всем своем богатстве и разнообразии открылась для меня позже, уже в зрелые годы. А точнее говоря, процесс ее осмысления и познания, а потом и приобщения к ней начался для меня после выхода в свет "Словаря псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей" И.Ф. Масанова (М., 1956 – 1960. Т. 1-4). Получив по подписке первые три тома этого словаря и внимательно, с величайшим интересом их просмотрев, я сделал вывод, что словарь не полон, в нем много пропусков. В моей памяти заядлого книгочея всплыло много псевдонимов – и я знал, чьи они, – но в словаре их не оказалось. В первую очередь мне вспомнились псевдонимы наших уральских писателей и журналистов, известные мне еще с довоенных лет, например, "Юр. Чап" (Ю.А. Попрядухин), фельетониста "Уральского рабочего", поэтов – "К. Куштум" (Н.А. Санников), "Б. Хоринская" (Е.Е. Котвицкая), очеркистов, прозаиков – "А. Исетский" (А.И. Поляков), "М. Анчаров" (М.А. Мейерович), некоторые псевдонимы П.П. Бажова... Перелистал свою домашнюю библиотеку и отыскал еще несколько десятков раскрытых псевдонимов. Составив из них алфавитный список и сопроводив его довольно паивным письмом, отослал его Ю.И. Масанову, осуществлявшему издание словаря своего отца. Псевдонимы эти (более 300) были помещены в 4-м томе масановского словаря, в дополнениях, мое имя было названо в аннотации, а от Юрия Ивановича я получил благодарственное, поощряющее письмо.
Можно было бы на этом успокоиться. Но что бы я ни читал, что бы ни просматривал, ни перелистывал, иногда просто так, из привычки заглядывать во все печатное, особенно давно изданное – о чем оно, не заинтересует ли, – я все время наталкивался на псевдонимы. Сам собою возникал вопрос: а есть ли они в "Словаре псевдонимов..."? Стал записывать их в блокнот и сверять со словарем – выявились новые, не учтенные. Что же с ними делать? И однажды робкая, еле тлевшая мысль вдруг оформилась четко и властно, как приказ: собирать псевдонимы в дополнение к масановскому словарю! Кого ни послушаешь, все что-нибудь собирают: марки, открытки, этикетки со спичек, вино-водочные наклейки. .. А я займусь псевдонимами! Вроде бы под силу. Дело чрезвычайно увлекательное, и, главное, полезное – себе и людям. В тот же день я сколотил из фанеры каталожный ящик и положил в него первые карточки с раскрытыми псевдонимами. Так на свете появился еще один чудак – собиратель, разгадчик вымышленных имен.
Истоки этого увлечения, вероятно, скрыты в моем раннем детстве, в неистребимом ребячьем любопытстве, желании узнать, как возникли фамилии и что они означают. Об этом я рассказал, как смог, в своей статье "Зуагзеба и другие" ("Альманах библиофила", 1976, вып. 3, с. 36 – 40). К ней и предваряющей ее статье Виктора Уткова отсылаю всех, спрашивающих, как я "дошел до такой жизни". Сам я думаю, что для меня это занятие не явилось случайным. Как говорится, одно проистекло из другого.
"Словарь псевдонимов..." И.Ф. Масанова – явление в советской культуре незаурядное. Значение его огромно. Любой исследователь имеет в виду прежде всего масановский словарь, если нужно раскрыть псевдоним русского автора. В указателях последних 15-20 лет расшифровки псевдонимов и криптонимов даны по Масанову.
Но много ли бывает таких расшифровок? По моим подсчетам всего лишь процентов 20-30 от количества перечисленных в библиографических указателях псевдонимов. Это значит, что необследованного, нераскрытого материала остается более чем достаточно. Ставить в укор И.Ф. Масанову известную ограниченность сведений в его словаре не приходится, ибо ничьей жизни не хватит даже на беглое, выборочное ознакомление с авторами одних только русских периодических изданий за все время их существования.
Однако внести определенные коррективы, дополнения в его гигантский труд можно и нужно. Особенно в этом нуждается 4-й том словаря, в частности помещенный в нем "Алфавитный указатель авторов". Ошибки, неточности, опечатки встречаются здесь буквально на каждой странице. В экземпляр тома, которым я пользуюсь, мной внесено более тысячи уточнений и исправлений, среди них много поправок, сделанных по письменным сообщениям знающих людей. Насколько мне известно, этот же 4-й том испещрен поправками Е.Д. Петряевым, В.Н. Чуваковым и другими последователями, с которыми я знаком.
Особенно характерны для Масановского словаря (и более всего для 4-го тома) следующие недостатки:
1. Раскрытие одного псевдонима другим псевдонимом, принятым за подлинную фамилию. См., например, Абов А., Аксарин А.Р., Альвинг А.А., явно выдуманный Аркадий Аркан, Бик Э.П., Буров А., Вишневский А.Л., Всеволодская О., Гаген И., Делерт Д., Дубовский В., Жуленко (надо – Жуленго) и т.д. Это только в начале "Алфавитного указателя авторов", а сколько таких примеров по всему тому!
2. Представление псевдонима в качестве подлинной фамилии, а настоящей фамилии как псевдонима. Например: Безбрежный В.А. – Потапенко В., Блан М. – Семенов М.И., Бунаков И.И. – Фондаминский (надо Фундаминский), Буреломов – – Винокуров, Валентинов В.П. – Соболевский, Горнев – Эркин, Гринева – Балагина, Гуро Е.Г. – Нотенберг... Этих примеров тоже немало, причем во многих случаях авторы, представленные в одних записях неверно, в других расшифрованы правильно: Фундаминский И.И. – Бунаков И., Соболевский В.П. – Валентинов В., Нотенберг Е.Г. – Гуро, Елена. В результате получается как бы два автора в одном лице.
3. Ошибочное указание имени: поэт литературной группы "Кузница" Василий Александровский назван Владимиром, дед А. Блока по матери ботаник Андрей Бекетов назван Александром, геофизик Феофан Бублейников поименован Федором, историк Бузескул – Владимиром вместо Владислава, журналист Бурцев Василием вместо Владимира, литературовед Казанович по имена была Евлалия, а не Евлампия, как обозначено в указателе имен.
4. Неправильное определение отчества: книговед Давид Айзенштадт не Соломонович, а Самойлович, драматург Всеволод Вишневский не Михайлович, а Витальевич, сибирский краевед Борис Герасимов не Сергеевич, а Георгиевич, искусствовед Дульский не Максимович, а Максимилианович, советский писатель Всеволод Иванов, видимо, спутан с поэтом-символистом Вячеславом Ивановым, так как наделен его отчеством – "Иванович" и годом рождения – 1866.
5. Искажения фамилий (в результате опечаток или описок, сделанных еще в рукописи): Аршари вместо Артари, Аширэй вместо Ажгирей, Вальтер Э.А. вместо Вольтер Э.А., Варениус вместо Вирениус, Василевский вместо Васильевский, Вичетич вместо Вучетич, Вшивов вместо Вшивков, Гольдберг вместо Гольберг (Ефим Дорош) и Гольденберг вместо Гольдберг (Лев Озеров), Гурин вместо Урин, Горт – Грот, Двойлайцкий – Дволайцкий, Де-Рабас -Де-Рибас, Дитякин – Дитятин, Добжинский – Добржинский, Дриздо-Дридзо, Дубоцкий – Лубоцкий, Конов – Кононов, Контяев – Коптяев, Копеткевич – Копяткевич, Линкевич – Ленкевич, Папаригуло-Папаригопуло, Пестовский – Пестковский, Поспелов – Попелов, Резовский – Розовский, Сазонович – Созонович, Сикор-Сикар.
6. Многократное приведение одного и того же автора, печатавшегося в разных изданиях. Например, "Горянский" перечислен трижды подряд с именами и отчествами "Валентин А.", "Валентин Иванович" и "Василий Иванович". Читатель, естественно, принимает их за трех разных авторов, хотя это псевдоним Валентина Ивановича Иванова (1888 – 1940), при этом в двух случаях допущены ошибки иного порядка: у первого "Горянского" неверен инициал отчества, а третий дан не со своим именем – "Василий". "Умножены" также и некоторые другие авторы. Есть двое Левманов вместо одного и того же, двое Митрохиных, Смирновых-Симбирских (в первом случае с неправильным отчеством, во втором – с неверным именем), двое Черепановых, трое Щелкановых, трое Янчевецких (хотя это все один и тот же писатель Василий Ян). И наоборот, двое Черняков слились в одного Якова Захаровича Черняка, соответственно в одну кучу свалены и их псевдонимы. И вообще с однофамильцами путаницы немало.
Встречаются и другие огрехи. Много ошибочных инициалов. Есть русифицированные фамилии украинских авторов (Волков вместо Вовк, Жарков вместо жарко и др.). Можно найти авторов с приписанными им чужими псевдонимами, например, Сейфуллину Л.Н., которая представлена носительницей псевдонима "Лола-Хан", хотя на ее месте должна быть другая, менее известная советская писательница Лолахан Сайфуллииа (p. 1901). В перечне псевдонимов В.Г. Богораза-Така значится "Василий Чужой", принадлежащий В.Е. Миляеву.
Обнаружились и явные нелепицы, такие, как превращение женщин в мужчин – Клюевой в Клюева, Нюриной в Нюрина. И наоборот, мужчины в женщину, как это произошло с писателем Шалвой Виссарионовичем Соселия (псевд. Сослани), переименованным в Шалву Виссарионовну. Или еще такой пример: отчество "Дмитриевич", превратилось в фамилию, фамилия "Борисов" в имя "Борис", а имя "Степан" в отчество "Степанович". Или такой, когда переводчик XVIII в., подписывавшийся криптонимом "К... В... И..." (расшифровывается "Капитан Василий Иевлев"), стал Капитаном Васильевичем Иевлевым. Если ко всему этому добавить несколько десятков псевдонимов, зарегистрированных в указателе в качестве настоящих фамилий, о чем, правда, И.Ф. Масанов мог но знать, то читатель поймет, почему у меня возникает впечатление, что 4-й том словаря Масанова прошел в печать без тщательной редакторской проверки и правки. Вероятно, так оно и было. Мы знаем, что редактор издания Б. П. Козьмин скончался за два года до выхода 4-го тома, а его имя на титульном развороте книги указано уже в траурной рамке.
Редактура же требовалась строжайшая, на высоком научном уровне, со скрупулезной проверкой всех вызывающих сомнение мест, потому что, как известно, Ю.И. Масанов включил в словарь весь необработанный материал из архива покойного отца.
Теперь такую работу в меру своей осведомленности проводит каждый, кто прибегает к услугам "Словаря псевдонимов...". Я как-то подумал, что если собрать воедино все исправления и уточнения, сделанные "для себя" множеством людей, получилась бы, очевидно, очень добротная корректура весьма ценного труда. И издать бы заново этот словарь, не уступающий по богатству заложенных в него, пусть в ином плане, сведений популярному "Крипто-биографическому словарю русских писателей и ученых" С.А. Венгерова (Спб., 1889 – 1904. Т. 1-6).
Интерес к чему-либо, если он не поверхностный, пускает, как дерево, глубокие корни, и на всю жизнь привязывает человека к себе. Так, по видимому, сталось и со мной. Начав собирать псевдонимы, я, естественно, заинтересовался библиографией. Не методикой описания, нет, к моим услугам уже был "обкатанный" образец, которым я быстро овладел и пользуюсь в своем деле поныне, – масановский. Я заинтересовался библиографией вообще, что это такое, какова ее история. И начал приобретать книги на эту тему. Прежде всего обзавелся "Историей русской библиографии до начала XX века " Н. В. Здобнова (М., 1955) и "Словарем книговедческих терминов" Е.И. Шамурина (М., 1958). Потом мне попались, пожалуй, даже более нужные для меня книги "В мире псевдонимов, анонимов и литературных подделок" Ю.И. Масанова (М., 1963) и "Палеография и текстология нового времени" С.А. Рейсера (М., 1970). Вот и вся справочно-теоретическая база на первых порах. Тогда же я стал покупать, где бы ни встретились, разного рода библиографические пособия, посвященные русской литературе, истории, педагогике, персональные указатели литературы о жизни и творчество Л.Н. Толстого, М.Е. Салтыкова-Щедрина и др. Очень интересным приобретением оказался четырехтомный указатель "Литературно-художественные альманахи и сборники" (сост. О.Д. Голубева и Н.П. Рогожин. М., 1957-1960).
Так вместе с энциклопедиями – литературной, театральной и другими – создался у меня домашний справочный фонд, в какой-то мере обеспечивающий мои интересы.
Библиографические указатели я читал, как увлекательные романы. Сведения о том, какими интересами жили люди в прошедшие времена, чем были озабочены и чем удовлетворены, ссылались в мою память. Сотни имен авторов, впервые встреченных, оседали в ней и закреплялись, как слова досоле незнакомого языка. И все время в ходу был словарь Масанова. Каждый обнаруженный псевдоним (криптоним) немедленно сверялся с этим словарем – зарегистрирован ли? Нераскрытые псевдонимы тоже фиксировались, на всякий случай: а вдруг после отыщется отгадка!
Таким путем, на свой лад, я осваивал библиографию – не с формальной стороны, а изнутри: ее содержанию, специфику, проблемы, освещаемые тем или иным автором. Смею утверждать, это неплохая школа. Для меня, занимающегося самообразованием, этот метод познания – от библиографической записи к источнику (статье и книге) – явился, можно сказать, исключительно полезным.
Библиографические указатели были одновременно и источниками, из которых я черпал псевдонимный материал. И по ним же зачастую подбирал ключи к расшифровке псевдонимов нераскрытых. Хотя, как я убедился потом, это не лучший способ. Более надежным я считаю непосредственный просмотр и хотя бы беглое ознакомление (de visu) с тематикой и содержанием того издания, в котором псевдоним (криптоним) появился и навечно "прописан". При такой работе добрая половина криптонимов раскрывается сама собой. В библиографической же записи, в сведениях, выхваченных из "родной стихии", обособленных от других содержательных компонентов источника, этот же криптоним обретает такие черты неприступной таинственности, что при попытке угадывания его владельца легко можно спутать с другим, как это бывает с масками на маскарадах.
Отдельным расшифровкам псевдонимов в некоторых библиографических пособиях я не верю, настолько они необоснованны, и, значит, неверны. Листаю, например, указатель "История исторической науки в СССР. Дооктябрьский период" (М., 1965) и в записи №4587 читаю, что автор рецензии на книгу Д.К. Зеленина "Описание рукописей ученого архива Русского географического общества" (Пг., 1914, вып. I) в "Историческом вестнике" (1915, №4), подписанной "В.П.", – В.А. Потто. Но ведь историк кавказских войн Василий Александрович Потто (1833-1911) умер за три года до выхода реквизированной книги. Этот криптоним я взял на карандаш и позже определил авторство В.Н. Перотца (1870 – 1935).
С удовольствием читаю 2-й том (ч. I) аннотированного указателя книг и журнальных статей "История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях" (М., 1977), по мнению специалистов, авторитетнейшее издание такого рода. Но и в нем, в записи №95, натолкнулся на криптоним "И.А.", атрибуции которого не поверил. В аннотации автором заметки, подписанной этими буквами, назван И.Е. Андреевский (1831 – 1891), историк русского права, профессор Петербургского университета. Но он ли? В описании публикации, подписанной "И.А.", указано такое ее заглавие: "Путевые заметки при объезде Днепропетровского и Мелитопольского уездов Таврической губернии в 1835году" и сообщается, что они были опубликованы в "Листке О-ва сел. хоз-ва Юж. России" в 1838 (№ 3, 4, 5) и в 1839 г. (№2, 3, 5/6), а также выпущены отдельным оттиском в Одессе в 1839 г. Что же, автору в то время, когда он составлял эти заметки было всего 4 года?! На самом же деле за инициалами "И.А." скрывался одесский журналист тех лет Иван Степанович Андреевский (1798 – 1867)
В 3-м томе (ч. 2) этого же указателя (запись №2522) автором статьи "Сын декабриста", опубликованной в "Историческом вестнике" (1911, т. 125, №9) за подписью "Н.О.К.", ошибочно назван историк Н.Ф. Окулич-Казарин. По сведениям, полученным мной от ленинградского библиографа М.Д. Эльзона, который изучал отысканные им в архивах гонорарные ведомости "Исторического вестника", автором названной статьи является некто Н.О. Крыжановский. Раскрываются и другие псевдонимные материалы из "Исторического вестника", представленные в этом указателе. На мой взгляд, не мешало бы привлечь М.Д. Эльзона к участию в работе над этим ценным библиографическим пособием, издание которого еще не завершено.
Не раз я корпел над раскрытием какого-нибудь криптонима из старого журнала, заранее предположив, что он расшифрован Масановым. Но, проверяя свои логические способности, я не заглядывал в словарь до тех пор, пока не достигал определенного результата. И уж потом, раскрывая "Словарь псевдонимов...", убеждался, что криптоним мною раскрыт правильно. Такие совпадения добавляли мне уверенности, свидетельствовали о том, что в своих поисках я иду в верном направлении.
Кстати, о старых журналах. Лет 12 – 15 назад я задался целью просмотреть все старые периодические издания, какие отыщутся в библиотеках нашего города. И в течение года с небольшим тратил свободное время на это занятие ради поиска псевдонимов. Трудился, можно сказать, не разгибая спины, до обалдения, до ряби в глазах, то в Центральной городской библиотеке, то в библиотеке Дома работников просвещения, то в библиотеке краеведческого музея. Было перелистано огромное количество дореволюционных журналов. И бисерной скорописью, едва ли доступной для прочтения другим, было по ходу просмотра исписано более сотни обычных школьных тетрадок в клеточку. Содеянное мною тогда как бы интуитивно, для личных нужд, по причине библиографического голода, я оценил позже. Теперь в этих тетрадях я нередко нахожу то, что меня вдруг может заинтересовать, например, факт сотрудничества какого-либо автора в том или ином издании, когда оно началось, когда закончилось. Эти тетради заполнены кроткими записями содержания таких дореволюционных журналов, как "Образование", "Вестник знания", "Современный мир", "Природа и охота", "Русская школа", "Педагогический сборник", "Вестник воспитания", "Учитель", "Известия по народному образованию", "Парадная школа", "Педагогический листок", "Городской и сельский учитель", "Журнал "для родителей и наставников". И многие другие разнохарактерные издания, в том числе уральские газеты "Екатеринбургская неделя", "Уральская жизнь" и т.д. Ознакомился я и с немалым количеством журналов 20 – 30-х годов.
Особо заинтересовавшие меня материалы (по истории журналистики, научных и просветительных обществ и т.п.) уже позднее в тех же библиотеках я прочитывал не спеша, но тоже с карандашом в руках. Моя картотека раскрытых псевдонимов росла в то время не по дням, а по часам. Часть карточек потом пришлось забросить, так как я усомнился в правильности своих выводов. В сущности, записи тех лет обрабатываются до сих пор.
Может, не к месту об этом вспоминать, но мне смешно теперь, до какого фанатического состояния я доходил тогда в своих поисках. Однажды, не замечая бега времени и вообще ничего но воспринимая, кроме пахнущих лежалой стариной журнальных страниц, я оказался запертым в полуподвальном книгохранилище городской библиотеки. Рабочий день кончился, и библиотекари разошлись по домам, забыв обо мне. Сидеть бы мне там всю ночь, за несколькими закрытыми на замок дверьми. Выручила пришедшая уборщица.
Как же все-таки раскрываются псевдонимы? Меня об этом постоянно спрашивают. Приведу несколько примеров из недавних решений, которые могут показаться довольно простыми.
Я уже сказал, что люблю читать библиографические указатели. К числу любимых, из тех, которые берешь в руки чаще других, отношу указатель Н.П. Смирнова-Сокольского "Русские литературные альманахи и сборники XVIII-XIX вв." (М., 1905). Это же целый мир! В нем представлены, пожалуй, все литературные имена того времени – от самых больших писателей до самых малюсеньких, ничтожных. Многие из них нашим современникам ни о чем не говорят. Были – и все! В том числе и подписывавшиеся псевдонимами. На них я обращаю особое внимание.
Вот результат одного воскресного утра, когда я на свежую голову разгадал одно за другим два замаскированных имени литераторов, в свое время не таких уж незаметных.
Запись 1227 – 28. В ней сведения о сборнике "Из мира искусства и науки" (вып. I – I), изданного в 1887 г. в Одессе. Все авторы сборника не вызывают сомнения в подлинности их имен. Кроме одного: А. Олелькович-Волынец. Псевдоним? И может, уже по опыту знаю, принадлежать кому-то из авторов, представленных в этом же сборнике. Кому же? Еще раз перечитываю фамилии и задерживаюсь на А.А. Матвееве, кстати, издателе и редакторе этого сборника, о чем сказано в записи. Мне знакомо это имя. Пока оно известно только историкам искусства. А зря! Надо бы поинтересоваться этой личностью, вероятно, в какой-то мере популярной в Одессе 80-х гг. XIX в. Антон Александрович Матвеев, видимо, происходил из духовного сословия. На это намекает его псевдоним "Дьяк" и сотрудничество в изданиях Одесской епархии. Родом он был, очевидно, с Волыни, о чем говорит другой его псевдоним "Волынец", так же, как и "Дьяк", включенный в "Словник украiнських псевдонiмiв та криптонiмiв (XVI – XX ст.) " (Киев, 1969). А.И. Дея. Об этом я уже знал, когда зацепился за Олельковича-Волынца. Как и о том, что Матвеев был не чужд искусств, в частности, музыки и живописи. Он назван во 2-ом томе биобиблиографического словаря Г.Б. Бернандта и И.М. Ямпольского "Кто писал о музыке" (М., 1974), правда, лишь с инициалом "А" и без малейших биографических данных (с. 191). (Тогда, в 1974 г., я даже написал Бернандту, сообщил ему полное имя и отчество Матвеева). И вот этот Матвеев под именем А. Олельковича-Волынца как раз касается музыки, статья его называется "К истории скрипки. (Этюды по архиологии тонического искусства)". Почему я так уверен в авторстве А.А. Матвеева? Да по тому, что вывод уже созрел. "Волынец" – уже известный его псевдоним, а "Олелькович" – "Александрович" по-украински (в говорах Волынщины), стало быть, второй его псевдоним, который надо искать в одесской печати тех лет, в частности, в "Одесском вестнике". Матвеев в разбираемом мною случае объединил два своих псевдонима.
В записи 1257 представлены данные о сборнике стихотворений "С мира по нитке", напечатанном в московской типографии А.И. Мамонтова в 1888 г. Среди имен его авторов встречаю явный псевдоним, звучащий не совсем по-русски: Том Манов. Снова гляжу в описание, в нем нахожу: "Тип. А.И. Мамонтова". Есть какое-то созвучие: Мамонтов и Том Манов. Да, так и есть: Манов Том, Манов Том... Конечно же, Мамонтов! Оказалась не очень сложная анаграмма. Но какой же из мамонтовых за нею спрятался? Книжка издана в Москве, напечатана в типографии А.И. Мамонтова, вероятно, родственника известных богачей Мамонтовых. И, пожалуй, можно предположить, владелец типографии приходится братом знаменитому Савве Мамонтову, промышленнику и театральному деятелю. А может быть, "Том Манов" и есть Савва Иванович собственной персоной? Но писал ли он стихи? Вполне допустимо. Ведь любил же оперу, даже основал на свои средства оперный театр – Московскую русскую оперу. И сам был в ней режиссером. И при надобности, возможно, сочинял либретто.
Вот такие мысли взвихрились в моей голове. Конечно, Мамонтов, но какой? Надо как-то уточнить. О чем же его стихи? Читаю названия, среди них: "Поэт", "Искусство", "Этюд", "Паж", "Персидский романс", "Мелодия востока", "Памяти М.И. Глинки", "В Париже я...", "На юбилей оперы "Жизнь за царя" , "Шарлотта Кордэ" (Поэма), "Лорелей. (Рейнская легенда)"... Похоже, человек поездил по заграницам, поклонник искусств, красоты. Вроде, Савва. Наверняка не раз в Париже бывал. И опера служит ему темой для стихов.
Уже готов атрибутировать авторство Саввы Мамонтова. Но червь сомнения все шевелится: было ли у вечно занятого промышленника время на писание таких стишков. Да и не молод уже был он в то время – 47 лет. В таком возрасте сочинять "Персидские романсы" – друзья обсмеяли бы.
Снова ударяюсь в поиск. В "Театральной энциклопедии" нахожу биографию Саввы Ивановича Мамонтова. Да, смолоду театрал. "Несколько лет жил в Италии, где занимался пением, изучал историю искусств". О Париже ни слова. О причастности к поэтическому творчеству тоже. Нет, не он Том Манов!
Есть еще ода справочник, куда я не заглянул. Словарь Масанова. Раскрываю его – Савва Иванович Мамонтов есть. Действительно, автор (за подписью "С. И. M.") либретто комической оперы "Каморра"...
Следующий за Саввой Иванович в словаре Масанова еще один Мамонтов – Сергей Саввич, его сын. Как же я о нем не вспомнил сразу? Драматург, писатель, театральный критик. Но писал ли стихи? Проверяю по словарю, где он печатался под псевдонимами -"Сергей Матов" и др. И нахожу: под инициалами "С.С. М." издан в Москве в 1888 г. сборник "Стихотворения".
Поиск кончен. В одном и том же 1888 г. выступил Сергей Мамонтов в коллективном сборнике "С мира по нитке" и издал собственную книжку стихов. В первом случае он "Том Манов", во втором – "С. С. М." Как будто, все сошлось...
На приведенных примерах я пытался проследить цепочку своих предположений и рассуждений при атрибуции авторства. К каждому псевдониму приходится подходить как к задаче со многими неизвестными. Одна задача окажется легкой, другая чрезвычайно трудной. На одну тратишь полчаса времени, а то и меньше, на другую – месяц, а то и больше. Или совсем не решишь. Или решишь неправильно, засомневаешься потом и выдворишь карточку из ящика с расшифрованными псевдонимами. Пускай поваляется в общей массе" Авось, когда-нибудь заговорит, раскроется в полной ясности. Только не нужно о ней забывать.
Я мог бы привести в качестве примеров еще ряд расшифровок различного свойства. Но всего не опишешь. Занимаясь более 20 лет этим необычайно увлекательным, крайне кропотливым и в достаточной степени нелегким делом, я собрал изрядную картотеку раскрытых псевдонимов и криптонимов, которых нет в словаре Масанова. Собрал путем обследования старых журналов и газет, просмотра летописей (книг, журнальных и газетных статей, рецензий). Всесоюзной книжной палаты, историко-литературных трудов, библиографических указателей и каталогов крупнейших библиотек, а также через переписку с исследователями литературы, краеведами, журналистами, авторами книг и статей и просто знатоками своего дела. Все эти способы по-своему хороши и увлекательны и дают более или менее ощутимые результаты.
Может быть, в своих эвристических упражнениях я тоже иногда творю ошибки и тем самым подтверждаю слова старого уважаемого писателя А.Р. Палея, отлично разбирающегося в специфике библиографии, который в письме ко мне как-то обмолвился: "Впрочем, абсолютно правильных и вполне точных библиографических указателей вообще не бывает". Я не стал ему возражать, потому что сам не одиножды в этом убеждался, может, потому что чужие огрехи видятся лучше. Сказано же: "В чужом глазу соломинку мы видим..." Но надо ли на это закрывать глаза?
Так вот, редкий указатель обходится без того, чтобы в нем не обнаружились какие-либо непростительные в моем понимании ляпсусы. Как они появляются? В неумении работать библиографов вроде бы упрекать не приходится, все они народ достаточно подкованный. А вот в нетребовательности к себе, в пренебрежении к своим профессиональным обязанностям, в равнодушном отношении к исполняемой работе кое-кого из них, пожалуй, можно упрекнуть.
Выразительный пример грубейшей ошибки, появившейся в результате пренебрежительного отношения к тонкостям библиографического поиска, обнаружил я в "Указателе содержания журнала "Сибирские огни" (1922 – 1964 гг.)" (Новосибирск, 1967). Его составители А.Ф. Соустина и А.В. Суворова попытались представить в нем подлинные имена авторов журнала, подписавшихся псевдонимами. И вот, расшифровывая псевдоним "Лидия Лесная" (запись 6060), они приписали его Лидии Владимировне Гештовт (род. в 1907 г.). Так ли это? Нет: Гештовт в 1922 г., когда стихи Лидии Лесной были напечатаны в 1-м номере "Сибирских огней", только-только исполнилось 15 лет и жила она в то время, не промышляя о славе, в Новой Ладоге за Петроградом. В печати выступила как прозаик и много позднее.
Лидия Лесная из "Сибирских огней" – это Лидия Валентиновна Шперлинг (р. 1889), печатавшаяся еще до революции (например, в журналах "Солнце России", "Новый сатирикон"). К 1922 г. она уже была автором двух книжек стихов и нескольких пьес. Впоследствии она переехала в Ленинград, где и затерялись ее следы (то ли еще до войны, то ли во время блокады).
Я попытался разобраться, как могла возникнуть эта путаница. Ее могло бы не быть, если бы составители заглянули, допустим, в указатель Н.В. Здобнова "Материалы для сибирского словаря писателей" (М., 1927). И это им нужно было сделать, поскольку их робота связано с Сибирью. А они даже не посмотрели "Словарь псевдонимов..." Масанова, в котором Лидия Лесная-Шперлинг "прописана". Заглянули же они, возможно, только в "Справочник Союза писателей СССР. 1959" (сост. Н.В. Боровская. М., 1959), где и нашли Лесную-Гештовт. Или, может быть, она стало известна им из биобиблиографического словаря "Советские детские писатели (1917 – 1957)" (М., 1961), составленного A.M. Витман и Л.Г. Оськиной. В этом словаре (с 220) Лидия Лесная (Гештовт) представлена как автор научно-популярных книжек для юного читателя, написанных Лидией Лесной-Шперлинг. А в биографической справке о Гештовт сказано: "С 1935 стала только писать, но печаталась и раньше, начиная с 1925". Весьма странная формулировка, видимо, означающая: печаталась, но не писала. Может ли такое быть?
Так читатели двух библиографических работ были введены в заблуждение, потому что составители не допускали мысли о существовании двух писательниц с одинаковыми псевдонимами. Не появится ли и третья работа, вновь повторяющая эту ошибку со стажем?
Нечто подобное, тоже связанное со сходством псевдонимов, обнаружил я в сборнике "Стихотворная сатира первой русской революции (1905 – 1907)" (Л., 1969). Его составители Н.Б. Банк, Н.Г. Захаренко и Э.М. Шнейдерман ввели в число поэтэв-сатириков Максимилиана Волошина. Так им показалось с первого взгляда: раз автор подписывался "М. Волошин", значит, это Максимилиан, а если к тому же уроженец Киева да еще печатался в "Киевских отголосках", так уж непременно он. И ошиблись: Максимилиан Волошин, действительно родившийся в Киеве, но увезенный оттуда в детстве, в киевской прессе никогда не печатался. Сатирой в Киеве был увлечен именно "М. Волошин", настоящее имя которого – Михаил Евсеевич Цукерман. Это, очевидно, как раз тот случай, когда начинающий литератор, но рассчитывая на успех прибегает к мимикрии, прячась под имя другого писателя (так называемый аллоним). Кстати, именно этот М. Волошин является автором стихотворной книжки "Чайка и Саломея" (Киев, 1909), в указателе Ан. Тарасенкова "Русские поэты XX века" (М., 1966) тоже причисленной к перечню книг Максимилиана Волошина (с.90). Но разобраться в этом все-таки было можно: М. Волошин-Цукерман упомянут в "Словнике..." Дея (с. 106).
Бездоказательно, только по сходству фамилий в I-м томе библиографического указателя "Русские советские писатели. Поэты". (М., 1977) поэту-пародисту А. Г. Архангельскому (1899 – 1938) приписаны стихи, опубликованные в московском журнале "Пламя", в 1929 г. (№16) за подписью "Л. Архангельский" и в 1930 г. (№2) за подписью "Л. Архангельский-Брянский". Известный пародист в этом журнале не печатался. Стихи, совершенно не характерные для него, принадлежат его однофамильцу Леону (Леониду) Архангельскому, автору стихотворной книжки "Северная весна", изданной в 1933 г. (см. указатель Ан. Тарасенкова "Русские поэты XX века", с. 21). Молодой поэт, надо думать, потому и подписался во втором случае "Архангельский-Брянский", чтобы его не путали с маститым Архангельским, Ейским по рождению. Составители указателя не поняли этого, и появился еще один пример библиографического неведения.
Не могу не коснуться в связи с этим нового библиографического пособия "Русские анонимные и подписанные псевдонимами произведения печати (1801-1926 гг.) " в 3-х выпусках, изданного в 1977 – 1979 гг. ГПБ имени М.Е. Салтыкова-Щедрина тиражом всего 200 экз. Его высоко оценила Г.П. Старущенко [1].Этот указатель , введя в научный оборот дополнительно не менее тысячи раскрытых псевдонимов, далеко не исчерпал материал такого рода. По-прежнему неизвестными остаются подлинные имена авторов многих сотен книг, тысяч статей...
Полезное начинание ГПБ оказалось, к сожалению, тоже не без курьезов. И в нем нашла место одно удивительная нелепица. Это якобы псевдоним А.Ф. Вельтмана – "Александр Филиппович Македонский" (вып. 3, ст. 99, указатель псевдонимов). Здесь за псевдоним принято название произведения Вельтмана, точнее отрывка из его, по современным понятиям, научно-фантастического романа, напечатанного анонимно в 1836 г. под заглавием "Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский" [2].
В этом же указателе недоумение вызывают случаи, когда одни псевдонимы при их атрибуции заменяются другими. Так получилось с отсылкой от "Грегуара Ле-Нуара" к "Григорию Бостуничу" (запись 928, по сообщ. Ю.А. Меженко). Но ведь "Григорий Бостунич" – псевдоним Григория Вильгельмовича Шварца, который в данном случае переиначил свою фамилию на французский лад.
Второй подобный случай в этом указателе касается Л. Седова (запись 1302), автора книги "Мысли Белинского о воспитании" (Спб., 1898), изданной под криптонимом "Л. С". Атрибуция правильная. Но ведь Л. Седов – это же педагог Леонтий Даниловвч Синицкий (1864 – 1933), учтенный в словаре Масанова. При этом в указателе названа только одна книга "Л. С.", хотя на другой год под этими же инициалами им была издана еще одна – "В защиту личности. Педагогические идеи Н.А. Добролюбова" (Спб., 1899). Почему же она не попала в поле зрения составителей?
В этом издании имеются и другие промахи. Например, в алфавитном указателе имен неверно названо отчество Н.А. Алмозовой – "Ивановна", надо же "Измаиловна" (она – дочь известного слависта Измаила Ивановича Срезневского). И не так уж было сложно, имея "под рукой" огромный справочный аппарат старейшей библиотеки страны, установить полные имена таких авторов, как Вайнштейн Леонтий Исаакович, Граве Ольга Константиновна, Коссовский Эфроим Лейбович, Меерович Исай Яковлевич и др.
Чем больше любишь и понимаешь библиографию, тем огорчительнее встречать в библиографических трудах оплошности. Даже небольшие, в сущности, пустяковые вольности пера, портят настроение. Вот я с интересом читаю "Занимательную библиографию" И.Г. Моргенштерна и Б.Т. Уткина (М., 1978). И вдруг на стр. 27: "Любопытно, что исследователем творчества Фридриха Шиллера был советский литературовед Фридрих Петрович Шиллер..." Ну, зачем же так, товарищи! Для эффекта, что ли? Ведь во всех изданиях, в которых для литературоведа Шиллера нашлось место, он именуется Францем Петровичем (например, в "КЛЭ" – т. 8, стб. 718). Фридрих и Франц – похоже, да не одно и то же.
Если такая вольная или невольная подтасовочка может вызвать лишь усмешку, то от следующего эпизода читателю будет уже не до смеха.
Как-то ко мне обратилась библиотекарь, недоумевая, почему в разделе "Литературный календарь" ежегодника "Книги – детям" (М., 1976) писатель Коряков назван Олегом Ксенофонтовичем (с. 99 – 100). Ведь нам, уральцам, хорошо известно, что по отчеству он Фокич. Не раз бывал в нашем городе, со многими был знаком лично. И я его знал, хотя панибратски Фокичем не называл, как его близкие друзья. "Почему Ксенофонтович? – попробовал я отшутиться. – Наверное, став москвичом, он решил пользоваться более благозвучным отчеством...". Но, прочитав принесенную мне биографию Олега Ксенофонтовича Корякова, я до крайности удивился. Биография-то не коряковская! Ничего не сходится – ни год, ни место рождения, ни названия приписываемых ему книг. Только дата кончины писателя, кажется, верная. Так чья же это биография? Пришлось тут же провести расследование. И оказалось, что биография принадлежит другому детскому писателю – Олегу Ксенофонтовичу Зобнину. Тогда, спрашивается, причем здесь Коряков?
Вот такое содеяли должностные лица издательства "Детская литература", в данном случае составители указанного ежегодника И.С. Балаховская и Н.А. Пильник (ответственный редактор сборника Л.И. Гаврилова). 50 тысяч экземпляров со лже-Коряковым разошлись по библиотекам страны в "помощь учителям, библиотекарям и пионервожатым", как указано в подзаголовке издания.
Многолики и разнообразны библиографические пособия! Хочется только, чтобы при всем многообразии и богатстве этот мир ввел единое лицо в смысле методической четкости подачи материалов. Одним указателем пользоваться легко, он весь как на ладони, к другому же надо подстраиваться, находить ключик к его хитростям. Снова коснусь псевдонимики. Например, составители солидной двухтомной "Педагогической библиографии" (М., 1967 -1970), игнорируя криптонимы, в именной указатель их не включили. Так же поступили составители недавно изданного указателя "История исторической науки в СССР. Советский период. Октябрь 1917 – 1967 г." (М., 1980). Пользоваться таким указателем нелегко. Иному известно, что интересующая его статья подписана такими-то инициалами или сокращенной фамилией, а название статьи он запамятовал. Попробуй-ка, отыщи описание этой статьи среди тысяч записей в таком вот издании. Все равно что искать иголку в стоге сена.
В некоторых же библиографических работах криптонимы в указателях имен "воткнуты" между фамилиями, как того требует алфавит. В результате криптоним теряется в общей массе имен, как просяное зернышко среди пшеничных, и обнаружить его с первого наскока бывает трудно, Мне думается, такое нововведение не оправдывает себя. Криптонимы по давней хорошей традиции должны стоять в начале каждой алфавитной группы, впереди полных фамилий, как деревья перед домом. При такой, я бы сказал, красивой расстановке криптоним виден в первую очередь, это практичнее, удобнее для дела – поиска нужной записи.
В библиографических изданиях особенно привлекают стройность и последовательность представления материалов внутри разделов, рубрик. Пусть это будет алфавитный или хронологический порядок, но только не бесшабашная россыпь, как это получилось в указателе библиографических пособий "Русская художественная литература и литературоведение" (М., 1976), в котором во многих рубриках нет ни того, ни другого. И хоть в предисловии к изданию это объясняется тем, что "Расположение в разделах варьируется в зависимости от их содержания: в хронологии охвата материалов, в алфавите фамилий писателей и литературоведов и т.п.: в подразделах – от более общих работ к более частным" (с. 7), тем не менее создается впечатление, что все в нем дано вперемешку, поспешно, "абы сляпать". А издание очень нужное. Его составителям Б.Л. Канделю, Л.М. Федюшиной и М.А. Бениной следовало бы удалить больше внимания качественной стороне своего труда.
При всех несомненных достоинствах, неожиданно неудобной в пользовании оказалась получившая хорошие отзывы в печати "Билиография литературы о М. Ю. Лермонтове (1917 – 1977 гг.)" (сост. О.В. Миллер. Л., 1980). Так, солидный указатель имен при ближайшем ознакомлении оставляет впечатление недоделанного: в нем не нашлось места очень многим фамилиям авторов Лермонтовкой темы, по крайней мере, последних 15 лет.
Увлеченный псевдономастикой, в этой статье я совсем не затрагивал рекомендательной библиографии. Могу лишь пошутить: она же не рекомендует, где искать псевдонимы. Если же говорить серьезно, я хорошо осознаю, что рекомендательные пособия очень нужны всем, кто обогащает и совершенствует свои знания. Я к ним обращался, когда занимался в кружках политического образования. По-моему, их надо шире пропагандировать, доводить до сведения масс всеми средствами информации. Я знаю немало молодых, достаточно грамотных людей, которые о них имеют смутное представление или вообще не знают, что это такое. Рекомендательные указатели, как правило, рассредоточены по библиотекам, а их следовало бы продавать в киосках "Союзпечати" наравне с выпусками библиотечек "Огонька" и "Крокодила".
Мне очень по душе пришлась небольшая по размерам, но емкая по мысли статья академика Д.С Лихачева "Поэзия труда библиографа", опубликованная в журнале "Советская библиография" (1980, №2). В самом деле, "библиография для себя" дает человеку очень многое, делает его более культурным, знающим, способным без посторонней помощи отыскать ответ почти на всякий вопрос. Я сказал "почти". Собрать хорошую справочно-библиографическую домашнюю библиотеку чрезвычайно трудно. Я на это потратил два десятка лет. И то не могу сказать, что у меня есть все необходимое. Есть всего лишь то, что по чистой случайности попало на глаза и было тотчас приобретено. Часто даже только что изданное удается заиметь с трудом. Из-за мизерных тиражей библиографические пособия в периферийную книготорговую сеть просто не поступают. Приходится уповать на "Книгу – почтой". Но и она заказ удовлетворяет далеко не всегда. Поэтому, когда у меня накапливается много вопросов, на которые не могу найти ответа ни с помощью приобретенных указателей, ни в местных библиотеках, где выбор справочной литературы тоже не богат, приходится ездить в Свердловск – в областную научную библиотеку, а то и в столицу, раз в год, используя отпускное время.
Библиографическая информация должна быть общедоступной. А она, эта "лоция в книжном море", во многих случаях является недосягаемой. Убедительнее всего об этом свидетельствует существующее положение, по которому библиографические издания по линии МБА не высылаются. Нормально ли это?
Я мечтаю о широком развитии ретроспективной библиографии, в частности, хотелось бы чаще видеть ретроспективные указатели содержания журналов. Я уже упоминал об указателе содержания "Сибирских огней". Таких указателей явно не хватает.
Между тем многие столичные журналы перешагнули полувековой рубеж. Например, "Октябрь" и "Звезда" (выходят с 1924 г.),"Новый мир" (с 1925), "Молодая Гвардия"(с 1922), "Огонек" (с 1923). В 1981 г. исполнилось 50 лет журналу "Знамя". Почему бы не начать выпуск указателей, раскрывающих содержание этих журналов?
Такие указатели нужны многим, интересующимся не таким уж простым процессом развития советской литературы, формированием личностей художников слова от их первых творческих шагов до широчайшего признания.
И крайне нужны переиздания некоторых капитальных биобиблиографических словарей, например, такого важного справочника, как "Деятели революционного движения в России"(М., 1927 – 1934. Т. I – 3,5). Этот словарь сейчас уже невозможно найти в районных и городских библиотеках, да и в областных он имеется не в каждой. Известно, что издание это даже не было доведено до конца [3].
Следовало бы извлечь из архивов неопубликованные части и уже целиком, научно выверенный и отредактированный, с учетом новых данных, издать словарь заново. А может быть, надо переиздать, снабдив комментарием, исправляющим выявленные неточности, упоминавшийся мной знаменитый венгеровский словарь. Его уже трудно найти. В нашем городе с 400-тысячным населением я не обнаружил словаря Венгерова ни в одной библиотеке и ни у кого из библиофилов. У меня его тоже нет.
И уж очень заманчивым представляется мне издание многотомного полного биобиблиографического словаря советских авторов – писателей, журналистов, ученых... Для любой справки о любом имени. Никакие из ныне существующих биобиблиографических словарей эту проблему полностью не решают. А такой "советский Венгеров" очень нужен!
Известный советский библиограф и книговед А.Г. Фомин, отзываясь о своих библиографических занятиях, как-то сказал: "Это настоящая поэзия. Вы же не просто фиксируете данные. Вы аннотируете, раскрываете смысл и значение книги, статьи. Вы набредаете на материалы, через которые открываются подлинные тайны. Вы работаете как следопыт. Иногда вы совершенный Шерлок Холмс..." [4]
– Какие слова! Каждый библиограф в своем доле должен быть следопытом – с холодным рассудком и горячим сердцем.
[1] Старущенко Г.П. Авторство раскрывается... – Сов. библиогр., 1979, № 3 ст. 37 – 42.
[2] Об этом см.: Вельтман А.Ф. Странник. М., 1977, с. 335
[3] Подробно о нем см.: Ратнер А.В. Словарь революционеров. – Сов. библиогр., 1980, №2, с.58-61
[4] Дымшиц А. Звенья памяти. М., 1968, с.364.
С.Я. Черных.