III. Воспоминания о войне (фронт и тыл)
Меня "крестили" пули подо Ржевом...
Весной 1942 года, в труднейших условиях военного времени, курсанты окончили военную школу, получив звания "мл. сержант и сержант" и нас направили в формировавшуюся 6-ю мотострелковую бригаду, а с июня – уже вступили в действующую армию. Принимали участие на центральном и Калининском направлениях, исколесили, прошли и изрыли Московскую, Калининскую и др. области. В августе 1942 года мне довелось участвовать в боях под Зубцовым и Ржевом, да Погорелым Городищем (в 150 км от Москвы), где 16 августа при освобождении деревни Логвино наша 6-я мотострелковая бригада понесла значительные потери: тут сложили головы многие бывшие курсанты – авиаторы из г. Вольска. Здесь я был первый раз ранен в плечо, погибли в бою мои товарищи по 74-й авиаэскадрильи Я. Черепанов, Г. Конарин, Абрамов, В. Чувашов, Останин и многие другие.
После лечения в госпиталях, в октябре 1942 г., я был зачислен в 49-ю лыжную бригаду, в разведывательную роту, с которой прошел с боями районы Калининской области, пока мы не встали в оборону под городом Ржевом, за рекой Волгой, у деревня Кокошкино. Почти ежедневно в конце ноября и начале декабря люди ходили в атаку на окопавшихся в низине фашистов. Так продолжалось до 10 декабря в неимоверно трудных условиях (сидели и стояли на морозе неделями, почти два месяца не зная и не ведая, где обогреться, ибо даже в траншеях курить ночью запрещалось). 10 декабря во время атаки меня ранило в голову, отлежав весь день в воронке я к ночи выбрался к своим, и снова – госпиталь, на этот раз в каком-то прифронтовом селении. Помню, лечили меня и поставили на ноги доктора Рольник и Калина. Получилось как в песне "18-летним парнем я дважды был ранен подо Ржевом – летом и зимой".
3 февраля 1943 года, после двухмесячного лечения я попал из госпиталя в 20-й запасной стрелковый полк (ЗСП), располагавшийся в Салтыковке под Москвой. Там у меня затерялись документы – красноармейская книжка, адреса и фотокарточки. Тогда я понял, что мне в авиации не быть.
26 февраля меня зачислили в 159-й особый заград-отряд. Во время отдыха мы охраняли штабы (тогда же мне довелось увидеть Г.К. Жукова). Проверяли документы, ловили дезертиров и проч.
В марте 1943 г. наш заград-отряд передали в распоряжение одного из полков 119-й морской бригады, где мне и моим однополчанам довелось быть разведчиками. В это время произошло сражение в районе Ржева, артподготовка длилась не один час из всевозможных калибров орудий, в том числе "Катюши" которые я здесь увидел впервые рядом и под взрывы которых попадал дважды, находясь в глубокой разведке. Чудом оставался живым и даже тогда, когда нас по ошибке штурмовали-бомбили наши Ил-2, в тот момент, когда мы конвоировали сотни пленных. А тут мы шли, как говорилось, "ходом" не всегда поспевая за отступающими гитлеровцами, только кое-где встречая слабое сопротивление – перестрелки. Таким образом мы дошли до пушкинских гор, участвуя перед тем в боях то у Холм-Жарковского, то под Ярцевым, у Вязьмы, Ельни, под Оршей, Витебском, в Мало-Сокольниках и у Великих Лук, в Ново-Сокольниках, Старой Руссе до февраля 1944 года.
Длительные переходы по нескольку дней: сон на снегу, испытание "куриной слепотой", обессилившие, голодные мы не заходили в сожженные села и разрушенные города: пехоте нельзя было останавливаться в этих пунктах т.к. вражеская авиация бомбила их чаще, чем леса и перелески. Не получая ботинок и обмоток, всю весну 1943 г. шли по лужам и бездорожью в валенках, на которые иногда натягивали противогазы, вместо галош. Но их хватало не надолго – рвались, а мокрые валенки застывали по ночам, продовольствие и кухни не успевали за нами, а потому бои приходилось вести нередко голодными.
В феврале 1944 года мне исполнилось 20 лет, а через два дня (12.02) в бою у Пушкинских гор, в перестрелке, разрывной пулей меня ранило в плечо, когда я вел огонь из автомата из-за пня. Это было третье ранение, опять госпиталь около Торопца в лесу.
Из дома уже второй год не получал писем, впоследствии узнал, что мамы не стало в 1942 году, а отец в каком-то трудотряде. Из Тагила получил известие о гибели двух дядей (Заваловых Григория и Александра), а также среднего брата Виктора Шилова.
После госпиталя попадаю в 8-ю Гвардейскую им. И. Панфилова дивизию, многим известная часть, действительно дралась по-панфиловски. Многокилометровые броски, внезапность появления, короткие бои. И снова дальние и ближние переходы изматывали силы...
Вновь попадаю на Пушкинские горы, освобождаем Новоржев. Наконец Латвия – Корсава, Резекне, Виланы, Варакланы, Баркава, оз. Любана (или Любонас). Переправа с боями через Айвиэсте, селение Мадона (сильнейшая рядом бомбежка) и бой у Мадоны, где противник нанес нам такой урон своим минометным огнем, что трудно описать, вот один эпизод на том участке:
Днем мы подошли к речушке, кругом заросли кустов, окопы, оставленные немцами, тихо, только что отошел враг, переправившись на другой берег, и, вдруг завизжали, зафыркали мины, да так, что мы бросились в рассыпную, кто куда. Несколько солдат прыгнули в Г-образную щель-окоп, туда могло войти 5-6 человек, нас втиснулось 10-15, а один был так напуган разрывами, что пролез на самое дно окопа под тела солдат, мины рвались всюду, несколько их даже разорвалось на краю бруствера окопа. Звон в ушах был такой, что мы оглохли от разрывов, словно тяжелейшим молотом били у самого уха. Так продолжалось несколько минут, казавшихся нам вечностью. Когда же мы выбрались из щели, то увидели перед собой жуткую картину. Весь берег (на 200-300 м.) словно был вспахан, не осталось на одного кустика, лежало много трупов. Осматриваться было некогда – команда "вперед" и мы пошли (вернее побежали) дальше.
Под Ригой я был ранен в голову и руку в четвертый раз.
В августе 1944 года меня зачислили в 367-й авиационный Краснознаменный бомбардировочный полк (367-КБАП), с которым мы добрались до Берлина, принимая участие в его штурме. Перед этим прошли бои между Тукумсом и Либавой, затем через Каунас, Варшаву (получена за нее благодарность от Сталина, как и за город Ригу), Познань, Франкфурт-на-Одере.
Конец войны застал меня на аэродроме у города Реппен (где он, я не знаю до сих пор). Узнав о капитуляции Германии, мы с вечера и до утра салютовали изо всех видов оружия, включая и ракетницы. Кругом было светло, трассирующие пули уходили высоко в небо, стреляли все: и танкисты, и зенитчики, и авиаторы, и пехота ибо оружие было у всех. Повсюду слышались голоса "Победа!", "Ура!", люди пели песни, плясали, целовались не взирая на субординации.
Много написано книг о Великой Отечественной войне, даже теми, кто и войны той не видел. Создаются кинофильмы, но разве можно отразить на экранах то, что было на самом деле? Никогда!
Одно знаю точно, таких войн не знали люди нашей планеты.
Б.А. Шилов.