Тагильский краевед Дмитрий Петрович Шорин (1817-1907)

    Почтенный Дмитрий Петрович является живой летописью последних 50-60 лет, и мне приходится время от времени обращаться к нему за разными историческими справками. Одним словом, вполне редкий человек, как попадаются редкие камни.

    Д.Н. Мамин-Сибиряк.

    Будучи внучкой Дмитрия Петровича, я сочла своим долгом осветить его большой жизненный путь, тесно связанный с событиями общественной и культурной жизни Тагила XIX века.

    Подробно описать жизнь дедушки я не могла, так как он умер, когда мне было 7 лет. Самые ранние воспоминания остались о доме, где дедушка прожил всю жизнь. Дом был двухэтажный, деревянный, но оштукатуренный. За домом – большой огород. Дом был в центре заводского поселка, в так называемой, I части, где жили в основном, служащие Нижне-Тагильского и Выйского заводов.

    Почти рядом с домом находился старинный Входо-Иерусалимский собор. В большие праздники колокольный звон продолжался чуть не весь день и порой изрядно надоедал. Перед домом и в огороде росли кусты черемухи, татарской жимолости, акации, душистые кусты сирени и огромный тополь.

    На ночь окна первого этажа закрывались на ставни и бауты, ворота – на палку и наступала тишина.

    Крыша и загородка у палисадника были выкрашены зеленой малахитовой краской, которую делали в Тагиле на Медном руднике из малахитовой крошки. Перед домом был большой каменный колодец, уже бездействующий, похожий на часовню. У нас и адрес был такой: Нижне-Тагильский завод, дом у Каменного колодца, Шорину Дмитрию Петровичу. Улица называлась сначала Петерюхиной, потом Максимильяновской (до самой Выи включительно), возможно в честь герцога Максимильяна Лейхтенбергского, приезжавшего в Тагил в XIX веке. Наконец, улица была переименована в Верхнюю Ерзовку, рядом со Средней и Нижней Ерзовкой.

    Предполагают, что здесь в XVII веке было русское поселение "Ерзовская сотня", Верхняя Ерзовка шла на Выю по Маральскому мосту, где прежде маралы переходили в брод реку Тагил.

    Родился Дмитрий Петрович в 1817 году в семье служащего Нижнетагильского заводоуправления Петра Ивановича Шорина, служившего около 60 лет приказчиком Черноисточинского, Висимо-Шайтайтанского заводов. Начавшего работать "мальчиком на побегушках", в 1825 году его отдали учиться в Нижне-Тагильское Выйское училище, открытое в 1709 году по указу Петра I в Невьянске, под названием "Цифирная школа".

    В 1858 году она была переведена в Нижний Тагил, в район Выи, на окраину Тагила.

    В школе было 4 основных класса и приготовительный класс. В 1830 в основных классах училось 134 человека. В младшем классе – 71 человек. Проходили в нем чтение и чистописание. Впрочем, 36 человек из них обучались Закону божьему, арифметике и грамматике. Митя был очень способным учеником, что видно из ведомости старшего класса:

    Российская грамматика - хорошо

    начальная словесность - хорошо

    геометрия - хорошо

    география Российская - хорошо

    география всемирная - хорошо

    история Российская - хорошо

    история всеобщая - довольно изрядно

    Российская статистика - порядочно

    начальные основания физики, чистописания - хорошо

    рисование и черчение - очень хорошо

    Отличных оценок не ставили.

    Самая высшая оценка – "очень хорошо". И равная современной тройке – "средственно".

    Затем шел I класс старшего отделения – 28 человек. В нем проходили сокращенный катехизис, священную историю, арифметику, российскую грамматику и чистописание. Следующий был второй или средний класс – 19 человек. В нем учили священную историю, арифметику, российскую грамматику, всеобщую и российскую географию и чистописание. И, наконец, - 3-й класс или старший – 16 человек. В нем преподавали российскую грамматику, начальную словесность, арифметику, геометрию, географию российскую и всемирную историю – российскую и всеобщую. Затем -российскую статистику, начальное основание физики, чистописание, черчение и рисование.

    Выпускали из школы закончивших её полностью не более 10 человек из 71 поступившего в младший класс. Таков был отсев в школе!

    В журнале исходящих дел санкт-петербургской конторы в 1820 году (фонд 10, НТГИА) читаем: "В Выйской школе нет порядков в преподавании. Учитель не знает ни грамматики, ни арифметики. Старшие ученики по разрешению учителя секут младших учеников и часто без их вины…" В следующем рапорте за тот же 1820 год читаем жалобу на приказчика Соловьева, который, будучи приглашен в Выйское училище для наведения порядка", бил учеников тростью.

    В 1821 году, в ответ на сообщение Демидову об экзаменах в Выйском училище, Петербургская контора писала: "Педагог дает слишком много знаний ученикам. Цель господина хозяина состоит не в том, чтобы из школы выходили профессора географии или математики, но чтобы были просто добрые грамотеи".

    Эти документы красноречиво говорят, почему получался такой отсев в этой школе. Недаром Тагильская контора жаловалась Демидову, что в Выйское училище служащие с отвращением помещают своих детей, но иного выбора у них не было.

    В эти же годы было запрещено преподавать в училище священникам, так как "не подходит духовному лицу совершать телесные наказания".

    Все ученики, как один, были одеты в серые шинели и гладко острижены. Одну старушку спросили: "Кто был сегодня в церкви?" - она ответила: "Да крещенных то мало, все солдаты". Это она говорила об учениках Выйского училища.

    В 1821 году учителями были титулярный советник Егор Миронов, помощник Иван Малышев, Давид Лихачев, Павел Шиленков, учитель черчения Яков Турыгин и другие.

    27 июня 1833 года была составлена записка ученикам, назначенным к выходу для размещения по должностям.

    Из нее следовало, что Митя назначался писцом в денежное повытие с окладом 200 рублей в год ассигнациями.

    Было ему тогда 16 лет. В архивах сохранился документ: рапорт Демидову от 27 июня 1833 года из Нижнего Тагила.

    Привожу выдержку из него:

    "Его превосходительству Курскому губернатору Действительному статскому советнику, Двора Его императорского Величества камергеру, члену комитета Высочайше Утвержденного в 1-й день августа 1814 г., почетному члену Императорской академии и Московского Императорского Университета и разных орденов кавалеру Павлу Николаевичу Демидову".

    Титул занимал места больше, чем сам рапорт. А вот продолжение "покорнейшего рапорта": "контора имеет счастье донести Вашему превосходительству, что в Выйском училище в присутствии нижеподписавшихся в 27 число истекшего июня был ученикам экзамен. При сем представляется на благорассмотрение Вашего превосходительства ведомость и, сверх того, особая записка о назначенных к выходу из училища для размещения по должностям в подведомственные места здешней конторы.

    Управляющий Белов.

    Конторщики: Василий Шептаев и Григорий Анедин.

    Повытчик: Григорий Паужнин".

    Когда Митя еще учился в Тагиле, произошло много событий, которые запомнились ему надолго. Первое – это проводы брата Федора в Швецию и Францию, для обучения горному делу.

    В 1824 году появилась первая паровая машина в Тагиле, построенная механиком Ефимом Алексеевичем Черепановым. В 1825 году отец Мити Петр Иванович, возвратившийся из Висимо-Шайтанска, сообщил новость-открытие на реке Сухой. Там был найден самородок.

    Дмитрий Петрович впоследствии искусно срисовал этот самородок. Он очень интересовался такими находками. Сначала просто собирал красивые камешки, а затем и редкие образцы руд и самоцветов, вошедших впоследствии в его знаменитую коллекцию.

    Большое впечатление произвела на Митю и знаменитая штанговая машина, созданная крепостным Степаном Козопасовым для откачки воды из шахты Медного рудника. Около 3-х километров тянулось это сооружение от самой заводской плотины, над полем. Работала эта машина только летом и весной, а зимой откачивали воду паровой машиной, которую построили Черепановы. Заскрипит что-нибудь или заворчит кто – говорят: "ну, заскрипела, как штанговая машина" [1].

    С детства Митя горячо любил книги. Сохранился каталог книг на 250 названий, аккуратно написанный его, еще детской рукой, в 1830 году. Неизвестно, была ли это личная библиотека или школьная. По содержанию – книги были для юношества. Так, например: комедия Фонвизина "Бурсак" - малороссийская повесть, Богданович "Душенька", "Евгений Онегин" Пушкина 1-ое издание; История о разорении Трои; сочинения Сира Вальтера Скотта: "Менеринг или Астролог", "Антикварий", "Беглец"; "Адель и Георг" - историческая повесть; "Матильда Рокби" - поэма; "Британский выходец или редкий пример верности"; "Джаур" - турецкая повесть; "Дон-Кихот Ламанчский", "Эмилия и Альфонс"; жизнь генерала Моро, князя Кутузова, князя Потемкина, князя Суворова, им самим описанная. "Изображенье одеяний и обычаев разных народов"; "Луиза или подземелье Лионского замка". В.А. Жуковский: "Марьина роща"; Н.М. Карамзин "Наталья боярская дочь", "Плутарх для молодых девиц" или "Собрание жизнеописаний славных женщин"; "Песнь ироическая о походе Игоря на половцев". Поэма Каможа "Лузиада", "Освобожденный Иерусалим" -творение Тассо с картинами; "Руслан и Людмила" в 6-ти песнях; "Картина историческая и политическая новой Греции" - издание Глинского; "Кавказский пленник" - сочинение Пушкина; "Шильонский узник" - сочинение лорда Байрона, поэма, перевод Жуковского; "История русского народа" Полевого; "Илиада" Гомера; сочинение Фаддея Булгарина; "Юрий Милославский или русские в 1812г." - сочинение Загоскина; сочинения Озерова В.А., Дмитриева И.М., Батюшкова, Жуковского В.А., Карамзина Н.М., Муравьева М.М., Хераскова М.М. и другие [2].

    Поэма Некрасова "Кому на Руси жить хорошо", переписанная от руки Дмитрием Шориным, так как тираж был чрезвычайно мал, и купить книгу было почти невозможно.

    Первое издание книги Гёте "Фауст" 1838 года в переводе Э. Губера, с большими пропусками по милости цензуры в 27-ми местах. Все пропуски Дмитрий Петрович с удивительной кропотливостью заполнил красивым бисерным почерком.

    В семье Шориных очень любили книгу. Выписывали журналы: "Отечественные записки", "Современник", "Ниву", "Неву", "Звездочку" и другие.

    В большой библиотеке Дмитрия Петровича имелось несколько книг с автографами Мамина-Сибиряка, известного пермского краеведа Дмитриева, автора работы "Роль Строгановых в покорении Сибири" 1894 года и др.

    На книге Мамина-Сибиряка "Старатели" есть надпись: "Уважаемому Дмитрию Петровичу от автора, 1883г.". На книге Дмитриева его автограф: "Многоуважаемому Дмитрию Петровичу Шорину на добрую память от автора, 12 июля 1894г.".

    В июле 1833 года, как уже указывалось ранее, по окончании курса наук в Высшем или Выйском училище, Митя поступил писцом в денежное отделение управления заводов с жалованьем 200 рублей ассигнациями.

    В апреле 1835 года определен был помощником повытчика денежного отделения с жалованьем 400 руб. в год с наименованием "старший помощник начальника счетного отделения", одновременно исполняя три должности и ведение бухгалтерских книг.

    Послужной список увеличивался с годами. В 1844 году был переведен на должность главного кассира. В июле 1883 года отмечали уже 50-летие службы Дмитрия Петровича.

    Условия работы были страшно тяжелыми и с годами трудности увеличивались. Невозможность самому все проверить и за всеми усмотреть подвергала главного кассира неизбежной опасности просчета в деньгах. Особенно усиливается опасность, когда кассир при посторонних лицах, за неимением подручного помощника, раскладывают на конторке деньги, уходит в другие отделения, отвлекается письменными делами или справками.

    Дмитрий Петрович говорил, что при недостаточном штате почти все заводские кассиры разоряются вконец. Такие как Попов Ф.И., Бердников Г.Г., Денисенко и другие.

    Любимов А.И. сошел с ума на миллионах и умер в госпитале, Синицын Петр кончил службу поденщиком, Мартын Нефедьев пропал без вести. У Образцова, Смольникова, Попова отобрали дома, и все имущество забрали в заводскую собственность, Ерофеева приговорили к суду и тюремному заключению, где он вскоре и умер, заморив себя с голоду. Брат Дмитрия Петровича, Порфирий Петрович Шорин – кассир Нижне-Салдинского завода, - в дни выдачи зарплаты работал, не сходя с места по 15 и даже 18 часов. В результате чего был поражен параличом и, прослужив 40 лет у Демидова, лишен был пенсии.

    Несмотря на то, что на службе кассиру полагалась лошадь и кучер, таковых Дмитрий Петрович не получал, а содержал их на свои деньги. Не было сторожа в кассе и рассыльного. Постоянный страх просчитаться и тем самым навести позор близким, принес болезнь сердца, как тогда называли – "обмирание".

    С годами все труднее и труднее было исполнять четыре должности – счетного работника, вести нескончаемые бухгалтерские книги, совершать утомительные поездки в Екатеринбург и Петербург, куда Дмитрий Петрович возил не только деньги на огромные суммы, но и минералы в Горный институт.

    "А на дорогах, - вспоминал Дмитрий Петрович, – нередко "пошаливали", но, к счастью, несколько "подобных встреч" окончились благополучно, так как разбойники, узнав кассира в лицо (такой пользовался известностью, благодаря своей честности и справедливости), отпускали его с "миром". Да и не удивительно!

    Только одних поездок в Екатеринбург он совершал до 700 и перевез свыше 70 миллионов рублей. Во время таких нелегких путешествий невольно вспоминались "Дорожные жалобы" Пушкина:

    "Иль чума меня подцепит,

    Иль мороз окостенит,

    Иль мне в лоб шлагбаум влепит

    Непроворный инвалид",

    Все могло быть!

    Дмитрий Петрович писал Жонесу Спонвилю, что при утверждении новых штатов служащих с 01.12.1847 года, речь идет лишь о жаловании. Полагается 6100 рублей ассигнациями или 600 рублей серебром, но опять ни слова о прибавке на содержание лошади и кучера, которые стали совершенно необходимыми. А это почти все бухгалтерское жалование. Жить приходилось 6 лет на иждивении отца и старшего брата, при наличии семьи в 10 человек.

    Кроме того, надо было уплатить свою долю за дом, оставшийся по наследству. "Главный кассир на 300 тысяч ежегодно вымениваемой мелочи, терял из своего жалованья не меньше 300 рублей". "Нередко свалом в один день до 50 тысяч" (Из письма Д. П. Шорина Жонесу Спонвилю. Нижнетагильский Краеведческий музей. Ф. 10. Опись 10).

    И, тем не менее, несмотря на крайнюю занятость, тяжелые условия поездок в Петербург и пребывания там, Дмитрий Петрович находил возможность заниматься живописью и любимейшим делом – минералогией.

    Подолгу находясь в столице, Дмитрий Петрович бывал у известного художника, бывшего демидовского крепостного, Василия Павловича Худоярова и его дочерей – Юлии и Надежды, очень любивших Дмитрия Петровича.

    Работал он в Академии художеств под руководством академиков живописи Нефа и Макарова. Хорошо изучил коллекцию Эрмитажа. Числился геологом при Горном институте и даже получал жалованье, сдавая туда коллекции минералов, собранных на Урале с помощью, так называемых, "горщиков".

    Эти увлечения минералогией и живописью сохранились у Дмитрия Петровича на всю жизнь.

    С первых же лет службы Дмитрий Петрович не удовлетворялся выполнением должности писца. Много разных дум теснилось в его голове. Так он писал: "В 30-х годах XIX века, когда нигде еще не было открыто школ для женского образования, была составлена мной докладная записка и представлена управляющему заводами Д. В. Белову об открытии при квартире протоиерея Карпинского, по его согласию, класса для обучения дочерей местных служащих чтению, письму, закону Божьему и арифметике под его наблюдением и рукоделию под руководством его сестры за небольшое вознаграждение".

    Эта мысль была принята, и женская школа и приюты вскоре были открыты. Уже в 1847 году девочек в Тагиле училось 50 человек, но в основном, конечно, это были дочери служащих. Несмотря на то, что Демидовы тратили на свои прихоти и удовольствия огромные деньги – достаточно сказать, что на воспитание малолетнего Павла Павловича в год расходовали 25 000 рублей – в то же время Дмитрий Петрович ломал голову над тем, где изыскать средства на обучение девочек в Тагиле. Он писал: "Предстоит вопрос где взять средств на содержание предположенного девичьего училища? Ежели господа Заводовладельцы окажут пособие для его основания и предоставят здешнему обществу дальнейшее его устройство – это еще хорошо, но не совсем ясно, каким образом они будут покрывать эти издержки.

    Не получится ли, что коноводы общества – люди самостоятельные и состоятельные, замкнувшись в своем довольстве, скажут: "Своих детей мы найдем возможность выучить, а прочие пусть де сами сделают со своими детьми, что хотят". Наконец, не будет ли обременительным ежегодные пожертвования на училище для нашей небогатой братии".

    При этом Дмитрий Петрович указывает рад источников из заводского бюджета: наградительные, угостительные и для украшения церквей. Последнее хорошо, но еще будет лучше, если мы украсим храмы, сердца наших детей, будущих матерей семейств.

    И дальше Дмитрий Петрович с грустью добавляет: "впрочем, эти статьи случайные и вполне зависят от заводоуправления. Сегодня существуют, а завтра могут уничтожиться от господ – заводовладельцев". Плохая надежда была на них у Шорина [3].

    Дмитрий Петрович был свидетелем приезда в Тагил в 1863 году Павла Павловича Демидова, описанного так блестяще Маминым-Сибиряком в романе "Горное гнездо".

    Сохранилась записка управляющего заводами Нитте: "Милостивый государь, Дмитрий Петрович! Демидов уезжает из Тагила в понедельник, фургоны с его вещами отправляются завтра утром в 8 часов. Потрудитесь сегодня же отпустить под расписку Агафона Вершинина на его отчет для прогонов двести пятьдесят рублей серебром. Документ на эти деньги будет Вам дан при первом напоминании с Вашей стороны".

    Дорого обошлись такие посещения Тагилу. Еще в 1849 году на приготовление квартиры Демидову затрачено было 14 770 рублей, на охрану из казаков 3 981 рубль 31 копейка, на подарок Авроре Карловне в день ее рождения 10 850 рублей, на увеселительный павильон 9 287 рублей, на иллюминацию и фейерверк 28 895 рублей. Всего израсходовано 90 028 рублей 92 копейки, кроме сумм по особому реестру.

    Известный металлург В. Е. Грум-Гржимайло говорил в свое время с возмущением, что Аврора Карловна Демидова – мать Павла Павловича – и принцесса Матильда – племянница Наполеона Первого, бывшая всего три недели женой Анатолия Павловича Демидова, обе уже старухи, получали в год с заводов 164 000 рублей. В довершение всего Павел Павлович проиграл в Монте-Карло 600 000 рублей. И таких случаев можно приводить без конца [4].

    До 1857 года Дмитрий Петрович числился по ревизским сказкам крепостным крестьянином. Предки его были крепостными еще при Акинфии Демидове. В 1857 году, когда Дмитрию Петровичу было 40 лет, его за честную службу в должности кассира освободили от крепостной зависимости.

    Получить вольную в то время было крайне тяжело и имело большое моральное значение. Недаром Клементий Ушков согласился провести на свои средства канал от реки Черной до Черноисточинского пруда с условием если его сыновьям дадут "вольную".

    Брат Дмитрия Петровича Федор писал в декабре 1857 года: "Дело о моей свободе в таком же виде как и ваше… Я так раздражен, так жажду существенно ощутить свою свободу, что почти не радуюсь на обещания, сколько они не достоверны".

    А старшему брату Николаю Петровичу, получившему в то время "свободу", просил передать: "Поздравьте дядюшку Николая Петровича с освобождением от "Египетского Ига".

    В приложении к VII главе привожу полный текст отпускной - интересный документ того времени (подписанный Анатолием Николаевичем и Авророй Карловной Демидовыми).

    Несмотря на тяжелые условия работы, Дмитрий Петрович был страстным краеведом. Общие интересы сдружили его с двоюродным братом Иродионом Матвеевичем Рябовым. Они изучали богатые архивы Тагила, Верхотурья, Невьянска, книги по истории края, имевшиеся, хотя и в небольшом количестве, в библиотеке Выйского училища и в "кабинете для чтения" при Управлении заводов.

    В 40-х годах XIX века Дмитрий Петрович и Иродион Матвеевич объехали всю северную часть тагильской дачи (так назывался в то время Тагильский горный округ) для описания чудских городищ и курганов, срисовывания писаных камней (так называемые "писанцев").

    Во всякую погоду на лодках, плотах пробирались они вниз по реке Тагил, чутко вглядываясь в незнакомые скалистые берега, осыпающиеся за давностью лет. Об этих находках Дмитрий Петрович сообщил профессору Погодину и археологу Сахарову (знакомому А. С. Пушкина). Сейчас рисунки сделанные рукой Д.П. Шорина и описанные им, хранятся в Институте археологии и фондах Толмачева в Ленинграде. Кроме того, результаты их исследований были напечатаны в "Пермских ведомостях". Открытия Д.П. Шорина и И.М. Рябова до сих пор привлекают внимание исследователей.

    Известный археолог О.Н. Бадер в своей рукописи "Черты первобытной истории Среднего Зауралья" сообщает, что "Дмитрий Петрович Шорин в 1837 году вместе с Рябовым, а затем в 1845 году продолжал раскопки на реке Полуденке и исследовал другие археологические памятники".

    В рукописи Д.П. Шорина, приобретенной В. Я. Толмачевым для императорской археологической комиссии, читаем: "на задавшемся в Лайский пруд утесистом мысу изрытая и заросшая редким лесом местность недалеко от завода, по сказкам, тоже называется чудским городищем и тоже усеяна исчерченными черепками разбитой посуды…" В этой же рукописи Дмитрий Петрович описывает городище и древнее поселение на реке Салде.

    Особенный интерес представляют раскопки, произведенные Д.П. Шориным совместно с Рябовым на берегу реки Полуденки, впадающей в реку Выйку в 12-ти км от Тагила, в результате которых была обнаружена неолитическая стоянка (300 лет до нашей эры) и открытие Кокшаровского кургана по реке Тагилу, возникшего еще до Полуденской стоянки.

    Здесь среди вещей были найдены наконечники от стрел, медные кельты (топорики), черепки, керамика и обломки ножен от римского ножа. Не меньшую ценность представляет и находка "писанцев", обнаруженных Д. П. Шориным на скалах, и как считают ученые, относящихся хронологически к эпохе бронзы.

    Открытие "писанцев" послужило началом исследований археолога Чернецова, который в книге "Тагильские писанцы" сделал первую попытку их расшифровки.

    Из работ Д.П. Шорина следует упомянуть рукопись "О древностях в окрестностях Тагильского завода"[5] и ряд статей "Несколько слов о древностях, находимых в Верхотурском уезде и в округе Н-Тагильских заводов. 1865 год" [6].

    Научный сотрудник Н-Тагильского Краеведческого музея археолог А.И. Рассадович отмечает, что первые сведения о Кокшаровском кургане, о медных кельтах, найденных здесь, привлекли внимание крупных археологов конца XIX века. Курган обследовал Малахов, производил раскопки Гендриков.

    Все пришли к убеждению, что холм является возвышенностью, существовавшей не одно тысячелетие.

    В Тагильском краеведческом музее теперь собрана коллекция, насчитывающая до 20 000 тысяч предметов V-IV тысячелетия до нашей эры.

    Так по следам работ Д.П. Шорина решена проблема возникновения самого раннего неолита Урала. Медные ножны от меча с изображением лежащего животного связаны с памятниками позднего железа I-II веков до нашей эры.

    Открытие плавильного комплекса в селе Лая тоже является большой заслугой Д.П. Шорина.

    Тагильская экспедиция, производившая раскопки в 1952-1954 гг. на Лайском мысу, обнаружила более 8 плавильных печей и керамику с богатейшим узором Усть-Полуйской культуры V-VI веков до н. э. народов манси, т. е. железного века.

    Анализы железных изделий из печей показали высокий уровень мансийской металлургии, изготовлявшей уже тогда древнюю уральскую сталь. Поселение на реке Полуденке, открытое Шориным и Рябовым, было в наше время изучено крупнейшими археологами Урала О.Н. Бадером и Н.П. Кипарисовой. Оно стало ценнейшим памятником неолита Урала.

    Итак, даже краткий перечень памятников старины, открытых Д.П. Шориным, говорит об его плодотворной деятельности и значительном вкладе в изучение археологии Урала [7].

    Дмитрий Петрович с детства интересовался искусством. Художники Худояровы были близко знакомы с Шориным. Приезжал в Тагил художник Веденецкий, писавший виды Тагила, рудников и заводские цеха. В 30-х годах шло строительство прекрасных зданий в Тагиле в стиле "ампир" архитекторами Комаровым, Чеботаревым и Луценко: заводоуправление, заводская библиотека, демидовская больница. Господский дом и др.

    Об интересе Дмитрия Петровича к архитектуре свидетельствуют чертежи и рисунки, сделанные им еще во время пребывания его в Выйском училище. Некоторые сохранившиеся рисунки показываются в экспозиции тагильского Краеведческого музея.

    Будучи архитектором-самоучкой Д.П. Шорин при создании в Тагиле памятника Александру II, составлял его проект и рисовал медальон для барельефа на памятник. Когда же было решено построить Александро-Невскую церковь на Гальянке, то обязанности по сбору пожертвований, заготовке строительных материалов возложили на подрядчика Мусатова, а архитектурные работы, решением ста сорока человек поручили Дмитрию Петровичу. Он заменял архитектора в течение 8 лет, не имея специального образования [8].

    С особым удовлетворением Д.П. Шорин занимался рисованием акварелью и гуашью. Сохранились его картины, написанные 130 лет назад.

    8 500 крестьян купил Николай Никитич Демидов в Черниговской губернии

    и перевел их Это копии с эстампов Иоанна Вольпато с картин Рафаэля: "Афинская школа", "Суд над Евхаристией" (или причастием), "Сикстинская мадонна", "Видение Иакова". Все удивительно походят на оригиналы.

    Дмитрий Петрович прекрасно гравировал на серебре. Занятия в Петербурге под руководством академиков очень пригодились ему как архитектору и художнику.

    Дмитрий Петрович с увлечением занимался фотографией, но не отвлеченно, а на жизненных примерах событий в Тагиле, который в 30-х годах XIX века заметно вырос.на тагильские заводы. 800 душ крестьян поселили на Гальянке. Вырастали новые улицы, новые районы.

    Тульские крестьяне на Вые, симбирские – на Гальянке, целая улица из Арзамасского уезда. Есть чего посмотреть, изучить! Дмитрий Петрович собирал местные песни, записывал пословицы, поговорки, "слова особенные", сказки. В результате появились его записи: "Нравы и обычаи Нижне-Тагильского завода"9. Им же была написана статья "Историко-Статистический очерк Нижне-Тагильских заводов" [10].

    В книге "Культура и быт рабочих Горно-заводского Урала. Конец XIX – начало XX века", авторы В. Ю. Крупянская и Н. С. Полищук неоднократно упоминают о Д. П. Шорине, одном из "талантливейших представителей местной (в прошлом крепостной) интеллигенции, много сделавшем для просвещения и изучения родного края"… Многие пословицы и поговорки, встречающиеся в работе Д. П. Шорина [11], до сих пор можно услышать в Нижнем Тагиле.

    Мамин-Сибиряк писал: "Именно через Дмитрия Петровича я доставал сведения о переведенцах в тагильские заводы за 1827, 1828, 1829 гг. 1244 семьи из 11 губерний, 15 уездов и больше 120 местечек" [12].

    Послушаем своего Дмитрия Петровича: "В те же годы и в начале 50-х годов по царским грамотам и указам, добытым в Верхотурье и списанным из Невьянского архива, была составлена мной, с пособием И.М. Рябова, полная история основания и развития Нижне-Тагильских заводов, оконченная сороковыми годами и напечатанная в "Записках Казанского университета" от имени того же И.М. Рябова, с приложением копий актов под заголовком "Былина и временность Нижне-Тагильских заводов" [13].

    Этот труд раскрывает историю тагильского края с IX века. В нем нашли отражение наш край в период Московского княжества, поход Ермака, начало развития горнозаводского дела – основание Невьянского и Тагильского заводов, жизнь Тагила в первой половине XIX века, основание заводской библиотеки в 1853, музея в 1840 году, ботанического сада. Участие Нижнего Тагила в обороне Родины в 1812 году. Обзор дан до 50-х годов XIX века включительно. При составлении этого труда было использовано много архивных материалов. Отрывок из него напечатан в книге "Нижний Тагил" из-данной в 1945 году на странице № 26.

    В 1837 году население в Нижнем Тагиле было 20 000 тысяч человек, из них 19 500 - крепостных, а неграмотных из них 18 575 человек. Нижний Тагил был медвежьим углом. Только в центре, т.е. в I части, жили служащие. Здесь же был небольшой театр, перестроенный из конюшни, но любителей театра было много.

    В 1853 году при заводоуправлении была открыта первая библиотека для заводских служащих, или, как она называлась, "Кабинет для чтения". С первых же дней ее существования Д. П. Шорин стал ее постоянным помощником. При нем в библиотеке работал Янушкевич, политический ссыльный, друг Адама Мицкевича.

    Библиотекарями были дочь Дмитрия Петровича - Ольга Дмитриевна, а позднее -внучка его Зоя Алексеевна. Основание в 1878 году геологического музея не могло пройти мимо Дмитрия Петровича, т. к. он был уже знатоком истории края и коллекционером-минералогом.

    Наш замечательный писатель Урала Д. Н. Мамин-Сибиряк был дружен с Дмитрием Петровичем Шориным. Очень сближало их увлечение краеведением, интерес к истории края, глубокое сочувствие к народу, к его тяжелой доле, стремление изучить нравы и обычаи жителей Нижнего Тагила.

    Племянник Мамина-Сибиряка Борис Дмитриевич Удинцев в письме ко мне от 28.05.1973 года писал: "Ваше небольшое письмо напомнило мне вкратце историю рода Шориных, замечательную, нужно сказать, историю.

    Я совершенно слепой, письмо это диктую своей сестре Наталье Дмитриевне. Перед ней на столе лежат книжки журнала "Северный вестник за 1891 год Х-ХП. В них в статьях и очерках Мамина-Сибиряка напечатан очерк Дмитрия Наркисовича под названием "Платина". Образ Вашего деда в этом очерке дан превосходно, но мне очень хотелось бы знать побольше о прототипе Мухина и о крестной матери Дмитрия Наркисовича. Может быть это будет все у Вас в воспоминаниях.

    Я же вспоминаю, что фамилия Шорины и бабушкой моей Анной Семеновной, и Дмитрием Наркисовичем произносилась всегда с чувством уважения".

    В 70-х годах Мамин-Сибиряк после смерти отца оказался единственным кормильцем в семье и на некоторое время переехал в Тагил, чтобы подработать, занимаясь репетиторством сынков богатых родителей.

    Жил он тогда "на хлебах" у Шестаковых по улице Больше-Рудянской. Екатерина Степановна Шестакова, моя бабушка, будучи еще маленькой, однажды заинтересовалась: "Чей это дядя живет у нас?". Ей ответили: "Мамин". "Так это дядя -твой?" - обратилась она к материи. Все засмеялись.

    Дмитрий Наркисович бывал нередко в Тагиле и каждый раз непременно навещал Дмитрия Петровича. Их семьи были дружны между собой. Феоктиста Даниловна Шорина, жена Николая Петровича Шорина, была крестной Мамина-Сибиряка. Уже это говорит об их близких отношениях.

    Приезжая в Тагил, Мамин-Сибиряк всегда заходил к Феоктисте Даниловне, жившей напротив Дмитрия Петровича. Особенно часто встречались они, когда жили в Висимо-Шайтанске. Отец писателя был священником в церкви и учителем в начальной школе, а Шорин Николай Петрович - управителем Висимо-Шайтанского завода.

    Дочери Дмитрия Петровича Антонида и Ольга были подругами жены Мамина-Сибиряка Марии Якимовны Колногоровой - дочери управляющего Н.-Тагильских заводов Якима Семеновича Колногорова. Между прочим, мою бабушку Катю Мамин-Сибиряк называл "кумой". Видимо, они кого-то крестили вместе. Вероятно, тогда, когда Мамин-Сибиряк жил в Тагиле в Шестаковском доме, и бабушка моя жила там же.

    В молодости жена Ивана Александровича Шорина Юлия Алексеевна была подругой Лизы Удинцевой, сестры Дмитрия Наркисовича. Учились они в Екатеринбургской гимназии. Мамин-Сибиряк учил девушек танцевать, аккомпанируя им на скрипке. Помогал учить уроки, переводить стихи.

    В 1912 Мамин-Сибиряк умер в Петербурге. На его похоронах была Ольга Дмитриевна Шорина.

    В XIX веке особенно появляется интерес со стороны русских и иностранных ученых, путешественников по Уралу к его истории и природным богатствам. Организуются экспедиции.

    Конечно, Нижний Тагил они не могли обойти стороной. В это время тагильские краеведы Шорин Д. П. и Рябов И. М. были известны, и все приезжающие обращались к нам за всевозможными запросами. Профессор Казанского университета Горлов обследовал демидовские заводы с участием местных краеведов и старожилов. В результате этой работы вышла статья профессора Горлова "Описание Тагильского горного округа", напечатанная в журнале "Ученые записки Казанского университета. 1840 г."

    В 1838 году профессор Московского университета Щуровский Г. Е. обратился к Д. П. Шорину с просьбой дать сведения по Уралу для его труда "Уральский хребет в физико-географическом, геогностическом и минералогическом отношениях", изданного в 1841 году. Профессор Щуровский очень любезно принял Шорина в Москве и путешествовал по реке Тагил с Рябовым И. М. и Шориным Д. П. в поисках "писанцев".

    В 1839 году в Тагиле был французский путешественник Эйрие.

    Дом Д. П. Шорина посетили известные путешественники: Норден-Шельд, академик Гельмерсен, известный геолог Кокшаров.

    В 50-х годах XIX века полковник Мозель с офицерами Генерального штаба собирал материал об Урале, в частности, о тагильском крае.

    В 40-х годах французские топографы Бержье и Алори по заказу Анатолия Демидова составили топографическую карту Тагильской дачи и, конечно, с помощью знатоков края Д. П. Шорина и И. М. Рябова.

    В 1849 году французский инженер Ле-Пле знакомился с химическим производством на Нижне-Тагильском заводе.

    Встречи с этими учеными и специалистами способствовали расширению кругозора Дмитрия Петровича. Это был для него своего рода университет.

    В 1837 году стало известно, что Тагил собирается посетить проездом путешествующий наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II) в сопровождении поэта В. А. Жуковского. К приезду наследника готовились задолго: белили, красили дома и заводские цеха, поправляли дороги, а на день приезда было составлено расписание, где кому из служащих находиться: М. Черепанову - у парохода, Е. Черепанову - в механической, Н. Шорину (старший брат Дмитрия Петровича) - у промывки золота.

    Дмитрий Петрович с особенным интересом ждал встречи с Жуковским, многие стихи которого он уже знал наизусть.

    К приезду наследника приказчику Шептаеву при Выйском заводе выделили три комнаты для выставки, на которой были представлены заводские изделия, модели и макеты. В частности, действующая модель черепановского паровоза.

    Однако "высокий гость" весьма равнодушно отнесся к выставке и, мельком взглянув на экспонаты, прошествовал со свитой дальше. Интересная деталь: наследник со свитой ехал от Петербурга до Тагила на 57 лошадях.

    Следует отметить, что еще до приезда на Урал Жуковский дал задание составить "Описание Нижне-Тагильских заводов".

    Этот труд был написан Иродионом Матвеевичем Рябовым - учителем Нижне-Тагильского заводского училища – совместно с Дмитрием Петровичем Шориным и представлен В. А. Жуковскому.

    Сам Рябов вспоминал: "В приезд Государя Цесаревича, наследника престола, я подготовил "Описание Нижне-Тагильских заводов", которое и было мною представлено Его Высочеству, и Жуковский сказал мне "спасибо".

    Это был первый научный труд о Тагиле и позднее он был опубликован в "Ученых записках Казанского Университета" под названием "Былина и временность Нижнетагильских заводов…".

    Племянник Мамина-Сибиряка Борис Удинцев в письме ко мне советовал составить описание трудовой династии Шориных, т. к. считал ее замечательной. Она, по его словам, являлась очень важным этапом в развитии нашей уральской интеллигенции.

    "Ваше письмо дает мне дополнительные и очень интересные данные о родичах Дмитрия Петровича Шорина. Тут и прототип Мухина в "Трех концах" и уважаемая в семье Маминых жена Николая Петровича - Феоктиста Даниловна."

    Из наиболее ранних предков известен Иван - демидовский крепостной, живший еще при Акинфии Демидове и работавший на заводе (первая половина XVIII века). Сын Ивана Петр начал твой трудовой путь "мальчиком на побегушках". К сожалению, сведений о дальнейшей его судьбе я не знаю.

    У Петра Ивановича было шесть сыновей: 1) Николай, 2) Федор, 3) Дмитрий, 4) Порфирий, 5) Александр, 6) Родион.

    Брат Дмитрия Петровича Николай Петрович (1812-1888) был управителем Нижне-Салдинского, Верхне-Салдинского, Нижне-Тагильских заводов. Когда главный уполномоченный заводов Тагильского округа Рашет уезжал по делам за границу, Николай Петрович управлял всеми заводами округа.

    Дети Николая Петровича:

    Александр Николаевич заведовал пороховыми складами. Был агентом страхового общества.

    Серапион Николаевич (1847-1906) заведовал одно время Выйским музеем в Тагиле. Мамин-Сибиряк, посещая его, восхищался экспонатами и считал этот музей редким явлением в такой глуши. В 1837 году в музее были поэт В. А. Жуковский и наследник престола - будущий император Александр II. Я смутно помню этот музей, но мне запомнились огромные глыбы руды, разложенные на больших столах.

    Особенно интересна и вместе с тем трагична была судьба другого сына Петра Ивановича - Федора Петровича, и я сочла нужным написать о нем подробнее в приложении под названием "Заграничный".

    Порфирий Петрович работал 40 лет кассиром на Нижне-Салдинском заводе. О том, как тяжел и неблагодарен был труд кассира, я уже писала в главе "Подневольный труд". Следует лишь сказать, что и он печально закончил свой жизненный путь. От перенесенных невзгод и лишений был поражен параличом и, прослужив хозяевам столько лет, был отстранен от службы без пенсии.

    Об остальных братьях можно лишь сказать, что Александр Петрович пошел по медицинской части, а Иродион Петрович работал в заводе.

    У Дмитрия Петровича было пять сыновей и три дочери.

    Старший сын Александр Дмитриевич - металлург, специалист по бессемерованию. Друг известного металлурга Владимира Ефимовича Грум-Гржимайло, который называл Дмитрия Петровича любовно "Митрич". Александр Дмитриевич изучал бессемеровское дело в 1874 году в Париже на заводе Тер-Нуар вместе с Грум-Гржимайло.

    Николай Дмитриевич - техник, знаток заводского дела. Мог наизусть начертить план всего тагильского завода. Одно время был управителем Висимо-Уткинского завода.

    Василий Дмитриевич исполнял много лет должность штейгера на золотых и платиновых приисках.

    Виталий Дмитриевич выполнял обязанности по дому. Детям он хорошо запомнился. Только он устраивал нам катушки зимой, привозил елки из леса. Катал на лошади в лес. В большие морозы возил в школу, захватив и соседских ребятишек.

    О Сергее Дмитриевиче можно только сказать, что он работал на заводе.

    Помимо сыновей у Дмитрия Петровича было три дочери: Ольга, Антонида и Августа.

    Ольга - учительница "Медно-рудянского класса грамотности" в районе Ключей на окраине Тагила. Много лет служила библиотекарем при Заводоуправлении в "Кабинете для чтения". Прекрасная артистка в амплуа комических старух, особенно в пьесах Островского. Многие старожилы до сих пор вспоминают ее как артистку. Рассказывают, что она очень любила театр.

    Живя с дочерью Юлией в Петербурге, могла всю ночь стоять за билетом на га-строли Качалова и других "светил". Вспоминают и много забавных случаев из ее жизни, связанных с ее феноменальной рассеянностью. Несмотря на ее солидные годы, она была молода душой, и молодежь любила бывать в ее обществе.

    Антонида Дмитриевна, вторая дочь Дмитрия Петровича, была замужем за Павлом Наумовым, владельцем первой частной библиотеки в Екатеринбурге, в 60-х годах XIX века. Об этом упоминает Мамин-Сибиряк в 12-м томе сочинений, 1951 г., стр. 225.

    Августа, в основном, ухаживала за Дмитрием Петровичем. Ведь он прожил 90 лет. До последних его дней она исполняла обязанности хозяйки дома после смерти матери. Всегда опекала своих племянников и племянниц, заменяя им родную мать. В редкие часы отдыха играла на фисгармонии и очень много читала. Умерла Августа в 1932 году.

    Следует упомянуть о племяннике Дмитрия Петровича - Иване Александровиче Шорине, который тоже был инженером-металлургом на Нижне-Салдинском заводе -специалистом по бессемерованию. Его посылали на усовершенствование в Париж вместе с инженером Грум-Гржимайло. Иван Александрович участвовал во Всемирной выставке в Париже в 1889 году.

    Надо сказать, что наши металлурги изобрели особый способ бессемерования -непрямое бессемерование в отражательных печах, так называемое "русское бессемерование".

    Эмилия Николаевна Шорина (внучка Д. П. Шорина) вспоминает, по рассказам своих родителей, что в 1897 году в Нижней Салде был торжественно пущен бессемеровский цех. К этому событию съехалось много гостей из Тагила и других заводов. Все с восторгом наблюдали феерическое зрелище плавки.

    Теперь расскажу о внучках Дмитрия Петровича.

    Зоя Алексеевна Кирсанова (в замужестве Гелинайтис) была библиотекарем Н.Тагильской заводской библиотеки и считала своим долгом обеспечивать дедушку чтением. Ее дочь Валентина Юльевна Гелинайтис - потомственный железнодорожник (сын Валентины Юльевны - директор кукольного театра в Нижнем Тагиле).

    Юлия Мартыновна Смышляева - дочь Ольги Дмитриевны - народная учительница Выйского училища и артистка любительского театра. Горячо любила дедушку. Ее письма к нему полны нежности и любви. Замужем была за Сергеем Ивановичем Смышляевым - отцом известного театрального деятеля и артиста Валентина Сергеевича Смышляева.

    Эмилия Николаевна - дочь Николая Дмитриевича - скульптор. Окончила Ленинградскую Академию художеств. В 20-х годах руководила Художественной студией в Н.-Тагильском музее. Впоследствии долго работала в Пермском художественном музее.

    Ее сестра - Галина Николаевна (1900-1972 гг.) была очень способной художницей, но специального образования не получила. Работала несколько лет секретарем в Тагильском заводоуправлении.

    Елизавета Васильевна Боташева (до замужества Шорина) - дочь Василия Дмитриевича посвятила себя краеведению и библиотечному делу. 46 лет работала в центральной библиотеке и в библиотеке Краеведческого музея Нижнего Тагила. Вот что говорит о ней И. Л. Андроников: "... Елизавета Васильевна, в свою очередь, тоже потомственный краевед. Изучением Урала занимался ее дед - Шорин, друживший с Маминым-Сибиряком...".

    Сын ее Дмитрий Викторович – врач, участник Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.

    Валентина Васильевна Богушевич (сестра Елизаветы Васильевны) - скульптор. Окончила Свердловское художественное училище. Была учительницей рисования в одной из московских школ. Сын ее Владислав Евгеньевич Богушевич - художник-полиграфист.

    Все сказанное о династии Шориных далеко не исчерпывает ее историю. О многих ее членах не удалось достать сколько-нибудь полных достоверных сведений. И эта тема ждет своего продолжения, ибо история семьи Шориных во многом отражает жизнь интеллигенции Тагила XIX - начала XX веков.

    Дмитрий Петрович дожил до глубокой старости, но он не знал, что значит скучать. Старость его не пугала, т. к. весь день был заполнен делами. Он приводил в порядок свои коллекции, рукописи.

    Без преувеличения можно сказать, что Дмитрий Петрович был полон поэзии. Исключительно много читал, переписывал полюбившиеся ему стихи, поэмы. С упоением рисовал, музицировал и даже приобрел фисгармонию и орган. Были у него и струнные инструменты.

    Любовался своим собранием картин. Находясь по делам в Москве или Петербурге, всегда изыскивал время для посещения музеев и картинных галерей и, как я указывала ранее, сам учился живописи у академиков Нафа и Макарова.

    Этот огонь поэзии он пронес через всю свою жизнь и мечтал зажечь его в сердцах своих детей. И, надо сказать, многое из этих его качеств передалось им. Дочь Антонида отлично рисовала цветы гуашью и акварелью. Рисунки ее сохранились в Тагильском краеведческом музее. Занималась живописью и скульптурой внучки Галина, Валентина и Эмилия. Дочь Августа неплохо играла на фисгармонии. Дочь Ольга, внучки Елизавета и Зоя посвятили себя библиотечному делу. Как человек, Дмитрий Петрович был очень добрый, приветливый. Дети и внуки его обожали. Внучки ухаживали за ним, как за ребенком. Каждый раз перед обедом и завтраком они брали его под руки и торжественно и весело вели мыть руки, которые безусловно в этом нуждались, т. к. он или возился со своими коллекциями, красками, или с канарейками, золотыми рыбками.

    Моя мама, когда вошла в большую семью деда, будучи очень молоденькой, порой чувствовала себя одинокой и скучала. Все члены семьи были намного старше ее, и Дмитрий Петрович старался всячески развлечь ее интересными рассказами о картинах, минералах, прочитанных книгах, и мама поражалась его эрудиции.

    Сохранились его записки по философии, истории, искусству. Даже есть правила игры в карты и кулинарные рецепты. И все это было написано каллиграфическим почерком. Видимо, сказалась привычка к аккуратности, выработанная за долгие годы работы писцом и кассиром. И, кроме того, было стремление плоды своих трудов донести до каждого интересующегося, принести пользу себе и людям.

    Энергия, интерес к жизни, желание принести пользу обществу не ослабевало у Дмитрия Петровича до глубокой старости. В 1886 году 70-ти лет от роду он был активным членом "Общества попечения о народном образовании" в Верхотурском уезде и состоял кассиром в правлении этого общества.

    Мамин-Сибиряк писал о Дмитрии Петровиче: "Северяне не умеют отдыхать, отставной человек - погибший человек. У нас или труд, или смерть. Дмитрия Петровича спасла его любовь к знанию, к искусству, к своему краю. Это редкий пример в такой глуши любителя - художника" [14].

    Скончался Дмитрий Петрович в возрасте 90 лет. Пережил четырех царей и пять поколений Демидовых. На мрачном фоне крепостного права, темноты и невежества, его жизнь была светлым явлением. Добрая память нашему земляку - труженику и горячему патриоту своего края.

    Май 1974 г., г. Нижний Тагил

    "Заграничный".

    Брат Дмитрия Петровича - Федор Петрович, так называемый "заграничный", послан был одним из Демидовых учиться за границу - сначала в Швецию, а затем во Францию. О нем говорили: "давний странник, пролагающий себе новые пути службою вне родных мест".

    Дмитрий Петрович очень беспокоился о брате Федоре, находившемся "на чужбине", что видно из одного его заботливого письма: "Я опасаюсь за Вас и советую менее всего доверять своей молодости. Лжемудрствования опасны, порок прилипчив. Не говорю, что там де в Париже мало чему можно научиться истинно полезному и мало увидеть доброго. Совсем напротив, даже более, нежели в другом месте. Лишь не ошибитесь в выборе. Запомните прекрасную русскую пословицу: "люби свое по старине, а перейми хорошее на стороне".

    Для собственного Вашего счастья советую Вам не унижать своего нравственного достоинства, беречь чистоту души, сохранять в груди, как святыню, огонь поэзии, с которым в каком бы ни были мы состоянии, всегда найдем утешение в себе". Таких, как Федор Шорин, за границу послано было человек двенадцать. Многие там поженились, а возвратясь домой попали в руки завистников, боявшихся за свое благополучие.

    Они были рассованы по самым ничтожным должностям на копеечное жалование, безо всякой перспективы на будущее. Которые протестовали, тех наказывали розгами, посылали жечь уголь и в шахты Медного рудника.

    Вся эта чудовищная история закончилась тем, что из двенадцати "заграничных" в три года четверо умерли от чахотки, трое спились, а остальные посходили с ума. Участь их жен была не лучше.

    Трагичной была судьба и Федора Петровича. Успешно закончив образование за границей, он проявил себя как умелый специалист и крупный организатор.

    Так он был управителем Висимо-Шайтанского завода, возглавлял строительство Ташинского завода Нижегородской губернии, принадлежавшего Александру Николаевичу Карамзину, и был первым его управителем.

    Но вскоре и его постигла тяжелая участь "заграничных". В одном из писем Дмитрию Петровичу он пишет о своем отчаянном положении: "...на меня пишут доносы, возводят всяческие небылицы. Я материально разорился "вошел в долги"... Мало этого! Кто-то из злоумышленников сжигает стога моего сена..."

    Не сбылись его надежды и получить освобождение от крепостной зависимости. Хозяева под всяческими предлогами затягивали решение о выдаче "вольной".

     

    Примечания:

    [1] Бармин А.Г. Тагильские мастера. Л. : Молодая гвардия, 1949. С. 179.

    [2] Каталог книг Шориных находится в рукописном фонде Нижнетагильского музея-заповедника "Горнозаводской Урал". Ф.10. Оп.1.

    [3] Нижнетагильский краеведческий музей. Ф. 10. Оп. 10. Ед. хр. 9.

    [4] Урал. 1970. № 12. С. 88.

    [5] Находится в Свердловском областном музее и копия – в фонде Д. П. Шорина в Тагильском Краеведческом музее

    [6] № 28. Валы, курганы, писанцы

    [7] Статья по археологии комментирована археологом А. И. Рассадович.

    [8] О строительстве Александро-Невской церкви есть брошюра того времени.

    [9] См. кн.: "Нижний Тагил", 1945, и в рукописном фонде НТМЗ. Ф. 7. Оп. 10.

    [10] Нижне-Тагильский музей. Ф. 10. Оп. 10.

    [11] Глава "Нравы и обычаи жителей Нижне-Тагильского завода". См.: стр. 227, 228, 266, 267, 282.

    [12] Мамин-Сибиряк Д. Н. Статьи и очерки.

    [13] Записки

    [14] Мамин-Сибиряк Д. Н. Статьи и очерки, 1947. С. 341.

Посвящаю памяти моего деда

Е.В. Боташева.

 

 

Главная страница