Первый ректор первого ВУЗа Нижнего Тагила - Михаил Матвеевич Кожевников
Последнее время часто по телевизору и в литературных журналах ведутся дискуссии по поводу разграничения таких понятий, как образованный, интеллигентный и культурный человек. Если образованность определяется количеством и качеством оконченных высших учебных заведений, то над понятием интеллигентность следует задуматься. Пересмотрев ряд толковых словарей и энциклопедий, у нас сложилось впечатление, что под интеллигентностью подразумевается не только образованность, но и склонность к творчеству, умение понимать людей, с которыми при различных обстоятельствах столкнула судьба. Вот таким человеком, образованным и интеллигентным, был первый ректор первого в нашем городе высшего учебного заведения Михаил Матвеевич Кожевников. Мне посчастливилось с ним работать и хотелось бы о нем рассказать.
Появление в Нижнем Тагиле учительского института было велением времени. Страна росла, на Урале создавался крупный промышленный блок, нужны были грамотные люди и специалисты. Потребность в учительских кадрах стала насущной проблемой, так как в городе быстро росло население. С 1930 по 1939 годы оно увеличилось более чем на 100000 человек и достигло 159000. Поэтому 26 марта 1939 года, в соответствии с решением Наркомпроса СССР и постановлением Горсовета, был создан учительский институт. Институт начал работать уже первого сентября 1939 года. Директором института был назначен Варфоломей Павлович Бедняков. Сложился небольшой коллектив, в основном, из учителей школ. С некоторыми из них мне пришлось работать. Имена их хранит музей НТГСПА: Грехнев Р. А., Виноградов А. Н., Трифонов П.А., Пономарев В.Т., и другие. Было создано три факультета: исторический, русского языка и литературы и физико-математический. Срок обучения два года.
Ни требуемой материальной и учебной базы, ни квалифицированных кадров, ни опыта вузовской работы не было. Начинать приходилось почти с нуля.
Все планы по обустройству учительского института были развеяны войной. Преподаватели и студенты надели шинели, и пошли защищать Родину. Однако, не взирая на все трудности военного времени, институт работал, и было подготовлено 400 учителей, которые разъехались по всей стране от Псковской области до Тувы.
В 1945 году появилось Постановление правительства "Об улучшении дела подготовки учителей" и приходилось отметить, что учительский институт в составе двух факультетов, пяти кафедр с 17 преподавателями и 174 студентами не соответствовал стандартам Наркомпроса. Необходимо было глубокое переустройство ВУЗа. Большая часть этой работы легла на плечи другого директора Михаила Матвеевича Кожевникова, который в 1948 году был переведен из Свердловского Облоно, где работал заместителем председателя по военному обучению.
Путь к этому назначению был не прост. Сначала агропедагогический техникум города Красноярска, который он закончил в 1934 году, работал учителем биологии, химии, в аппарате Гороно. В 1941 году блестяще окончил Красноярский педагогический институт, а затем война. Обычно истинный характер человека открывается в экстремальных условиях. Таким событием была жестокая, беспощадная война, выпавшая на долю нашего поколения. Эту горькую чашу судьбы Михаил Матвеевич испил до дна. В свои 28 лет, будучи призван в армию в1941 году, он прошел ускоренные курсы младших лейтенантов. В конце 1941 года лейтенант Кожевников командиром взвода отдельного сибирского лыжного батальона был направлен на Ленинградский фронт. Это было самое тяжелое время для второй столицы России. Кольцо блокады замкнулось, голодающий и замерзающий город связывала с Большой землей только дорога по Ладожскому льду - "дорога жизни". По ней круглые сутки двигались машины и люди, не имея никакого прикрытия. Она подвергалась непрерывному обстрелу и с земли, и с воздуха. По этой дороге в тыл врага ночью был направлен диверсионный сибирский батальон - 300 человек, с целью захватить город Старая Русса и продержаться до подхода основных сил. Этот бой Михаил Матвеевич описал в очерке "Бой за Старую Руссу". Бой короткий, ночной, обреченный на поражение, так как приходилось его вести в хорошо укрепленном городе, где располагался штаб немецких войск с гарнизоном в 10000 солдат. Батальон в город вошел, но не получив подкрепления, вынужден был отойти с боями. Из боя вернулось всего 18 бойцов. Лейтенант М.М. Кожевников уцелел благодаря странному обстоятельству. Остатки батальона уже днем залегли в кустарнике в воронках от снарядов, и приготовились дорого отдать свои жизни, так как кустарник почесывала большая десантная группа немцев. Михаил Матвеевич вместе с двумя бойцами услышал немецкую речь и перед ними, с автоматами наготове, показались пять фрицев. Фашисты остолбенели! Солдаты несколько секунд смотрели друг на друга, а затем, по молчаливому кивку старшего, немцы повернулись и ушли, справедливо решив, что стрелять в спину русские не будут, так как выдадут свое местонахождение. То же самое произошло и с другими группами. Михаил Матвеевич считает, что увидев перед собой сибиряков, о которых ходила слава отчаянных бойцов, немцы решили не связываться. Обещанное подкрепление так и не подошло.
А жаркие сражения были впереди. Зимой 1942 года Михаил Матвеевич, в связи с ранением в руку, попадает в госпиталь города Горький. Но большая война для него еще не закончилась, хотя, если судить по письмам, уверенности в скорой победе значительно поубавилось.
После выздоровления и переформирования в лагерях, его командиром пятой роты 504 стрелкового полка 17-й дивизии отправляют на Юг, на Воронежский фронт, где он участвует в жестоких боях в Воронежско-Ворошиловградской операции. В июне-июле месяцах 1942 года немецкие войска армии "Юг" прорвали оборону наших частей и рвались к Кавказу. 19 июля 1942 года Михаил Матвеевич был ранен вторично. Ранение оказалось серьезным с переломами обеих костей предплечья. Само сражение и длинный путь в эвакогоспиталь с передовой тоже оказался не легким. В это время жене пришла похоронка: "Старший лейтенант Кожевников похоронен в роще Длинная, в трех километрах от Воронежа". И только его письмо от 4.09.1942 года из госпиталя опровергло это сообщение. Михаил Матвеевич пишет: "Никак не пойму, каким образом это могло случиться. Командование нашего батальона хорошо знало, что я ранен. Перед отъездом в санбат, сидя на телеге, я разговаривал с комбатом. Было бы понято, если бы это извещение было неофициальным, то есть, если бы его отправило частное, неверно информированное лицо. Но, как я понимаю, полученная вами похоронная, имеет все достоинства официального документа. Роща Длинная действительно существует и могилы в ней. Но среди них пока еще нет моей, что я могу удостоверить любому крючкотворцу, так напугавшему вас".
Попав, наконец, в свердловский госпиталь, он днями и ночами думает, пытаясь осмыслить все с ним случившееся. В оценке войны, как события в жизни людей, он непримирим, и называет войну адом. Эти мысли и думы сохранились на пожелтевших листочках его писем к жене из госпиталя:
"Это гигантское чудовище, именуемое войной, питается только смертью и растлением. Всякий внешний выигрыш, а также и поражение, определяется каким-то минимумом смертей. Но, чтобы умереть, надо прежде жить, а посему жизнь имеет сейчас смысл, как потенциал смерти. Ради этого она поддерживается, восстанавливается и воспроизводится. Для мужчины на стороне жизни сейчас меньше благ и почестей, чем на стороне смерти. За смертью память в поколениях, честь герою и еще бог знает какие преимущества, за жизнью только право на жалкое, никчемное существование и подозрительный немой вопрос: "Почему ты еще жив?". Оправданной временем и общественным мнением остается только жизнь безруких, безногих, то есть калек. Они отдали должное войне, и не их вина, что она не взяла большего.
Конечно, у нас есть идеалы, высокие интересы, которые превыше всего, выше и значительнее самой жизни. Что толковать? Все ясно: чем больше героических смертей, тем ближе победа. Отсюда наш девиз: умирай, умирай героем. Это и выполняется старательно.
Война все-таки кошмарна и ужасна. Величайшая стихия, гигантская катастрофа, с которой не может сравниться ни одна катастрофа, когда-либо происходившая в природе и виданная человеком. И только подумать, что этот жуткий ад, неповторимое столпотворение человек создал для себя собственными руками, своими мозгами и душой. Парадоксально, но факт, что мы сегодня создаем то, чем завтра будем убивать. Вот до какой степени обезличен человек и его деятельность в современных условиях жизни. Свердловск 07.09.42г.".
А вот выдержка из другого письма этого же периода:
"Тебя интересует картина боя? Общего описания дать нельзя. Каждый бой в известном смысле неповторим и своеобразен, как по своему характеру, так и по результатам. Общим для каждого боя будет только грохот разрывающихся снарядов, мин, авиабомб, рев моторов танков и самолетов, свист пуль и щелканье их при разрыве (немцы сейчас применяют исключительно разрывные пули). В этом грохоте двигаются, и что-то делают люди, большинство из которых быстро выходит из строя. Убитых, как правило, мало. Больше все ранения и притом самые разнообразные. Доподлинно точно представить картину даже одного боя практически невозможно".
Чувствуется, что много дней и ночей потратил человек, чтобы вместо лозунгов в его мыслях появилась трезвая оценка всего происходящего. Видимо, тогда и закончилось формирование личности, которая будет добиваться всю жизнь права на самостоятельную оценку событий.
Итак, вернемся в 1948-й год. У нового директора начались трудовые будни. Вот первые впечатления Михаила Матвеевича о городе: "Я назначен директором Нижнетагильского государственного учительского института. Двухэтажными бараками город более походит на большой рабочий поселок. Социальные благоустройства на очень низком уровне: музей, несколько библиотек и техникумов, 20 школ и, наконец, Учительский институт, молодой и малообеспеченный, располагающийся в небольшом школьном здании. Очень напряженное положение с учебными и наглядными пособиями, кадрами преподавателей, жильем для студентов".
Страна решала задачи не только по восстановлению разрушенного хозяйства, но и по переоборудованию старой промышленности, по строительству новых заводов, увеличению жилого фонда, поднятию сельского хозяйства. Все это потребовало подготовки кадров, и, в первую очередь, всеобщего полного среднего образования. Для осуществления всеобуча семилетки реорганизуются в полные средние школы, которым нужны педагоги с высшим образованием. Поэтому, в 1952 году по решению Минпроса РСФСР и указанию городских властей учительский институт был преобразован в Нижнетагильский государственный педагогический институт с директором Михаилом Матвеевичем Кожевниковым и заместителем директора по учебной части Трифоновым Павлом Андреевичем.
Все вопросы, которые стояли перед администрацией и преподавательским коллективом первого очного института города были одинаково важны. Это и расширение площадей под учебные корпуса и общежития, и создание библиотечного фонда, и пополнение материальной базы факультетов. Создавались новые факультеты. По инициативе директора был создан еще один факультет – естественный. В 1953 году Михаил Матвеевич принял предложение перейти на партийную работу, объяснив этот факт так: "Подумал, что из Горкома партии смогу оказать институту более реальную помощь". Связь с институтом он не порывал, читая лекции по психологии. Два года работы в Горкоме убедили Михаила Матвеевича в том, что "партийное руководство носит далеко не демократичный характер, скатывается в сторону администрирования и авторитаризма".
Кожевников М.М. отказывается от работы в партийном аппарате и уезжает в Москву продолжать учебу в аспирантуре. По тому времени это был храбрый поступок, так как у него уже была семья, но эти усилия были не напрасны. Михаил Матвеевич в 1956 году защитил диссертацию на тему: "Учение И. П. Павлова об ассоциациях и его значение для психологии чувственного познания" и ему была присвоена ученая степень кандидата педагогических наук. На защите не обошлось без борьбы с оппонентами, поскольку в психологии, как и в других науках, кардинальные вопросы пытались рассматривать с партийной точки зрения. Видимо, военная и жизненная закалка помогли сломить сопротивление "противника".
В 1956 году в должности доцента кафедры педагогики Кожевников продолжил работу в институте и вскоре стал заведовать кафедрой педагогики. Его статус, знание дела, увлеченность, уважение коллектива послужили основанием назначить его 14 июня 1958 года директором института. В 1961 году, когда при аттестации институт получил вторую категорию, он становится ректором НТГПИ.
Через год после назначения Кожевникова ректором института наша семья переехала в Нижний Тагил, и я прошла по конкурсу на должность ассистента на вновь образовавшуюся кафедру химии химико-биологического факультета. Это было время бурного роста института: сравнительно молодой ректор, только что образовавшаяся кафедра с новым заведующим к.т.н. Моисеем Марковичем Поташниковым, появление новых преподавателей. Я видела, как растет институт, а с ним росла и укреплялась наша кафедра.
Должность ассистента не предусматривала частых контактов с ректором. Однако скоро нам стало ясно, что в вопросах приобретения необходимого оборудования лабораторий на современном уровне, реактивов, роста научного потенциала наша кафедра всегда получала у ректора необходимую и конкретную поддержку. Работая прежде на военном заводе, я имела представление, какой должна быть современная химическая лаборатория. Конечно, то, что мне пришлось увидеть в институте, вначале повергло в тоску. Однако быстрый рост материальной базы, переезд на Малую Кушву в новое здание, установка вентиляционного оборудования, приобретение новых приборов заставило изменить мнение о возможностях работы в институте. Очень важен в такой ситуации психологический климат ВУЗа, а он в первую очередь создается руководителем. Михаил Матвеевич помогал новой кафедре, поддерживал планы Поташникова, искал резервы их выполнения. Особенно внимательно он относился к нашему профессиональному росту. Все необходимое для этого, научные командировки, условия для подготовки и сдачи кандидатского минимума, другие формы повышения квалификации мы получали неукоснительно. Такая обстановка была и на других факультетах. Вот отрывок из воспоминания Ивана Васильевича Милостного: "Михаил Матвеевич Кожевников для меня образец высоко интеллектуального руководителя демократичного не по форме, а по сути, ставившего во главу интересы дела, а дело он понимал так: необходимо готовить высоко профессионального, гармонично развитого учителя. Весь институт ректор заставлял жить этой заботой. Терпеть не мог урокодателя. А как он был требователен к себе! Даже казалось, что к другим меньше.
Судьба, очень не легкая, не ожесточила его. Чем больше она отнимала (умерла жена, погибла дочь), тем больше он отдавал людям. Для меня он пример истинной духовности, интеллигентности, одна из фигур, составляющих часть культуры Нижнего Тагила"
Беседы о Михаиле Матвеевиче с другими преподавателями института подтверждали собственное убеждение о том, что мы имели дело с высоко интеллектуальным человеком, который своим авторитетом не подавлял деятельность подчиненных, а, наоборот, побуждал к самостоятельному решению производственных и общественных вопросов. Письменное свидетельство тому оставил Иван Иванович Кроневальд, к.ф.н.: "Узнав Михаила Матвеевича поближе, я смог к своему первому положительному впечатлению прибавить и то, что он стремился каждому помочь, но не навязывая своего мнения, а советуя и мягко убеждая, что и вызывало всеобщее уважение.. Не отнять у Кожевникова и гражданской смелости. К 1965-у году, когда вышел указ о реабилитации немцев, я уже 24 года не работал по своей специальности историка и социолога, а преподавал немецкий язык, что меня, конечно, не устраивало. Я пришел к ректору и через три года защитил диссертацию по своей специальности. Указ указом, но многие тогда еще побоялись бы связываться с немцами. Думаю, я не один могу вспомнить подобный эпизод".
Перебирая свои воспоминания, мне хочется добавить, что в институте работали и другие немцы. 1959 году на кафедру химии был принят Пауль Эмильевич Рикерт, на кафедре математики работал В. В. Мадер. На кафедре биологии Грюнер Наталия Максовна. А на кафедре немецкого языка Геннелоттер Стефания Германовна. Институт от этого только выиграл.
Попав в общую струю, я тоже начала заниматься исследовательской работой под руководством заведующего кафедрой Моисея Марковича Поташникова. Это было не легко. Требовалось много дополнительного времени. Но работать было интересно. Главная трудность заключалась в том, что эксперимент приходилось проводить после основной работы, учебная нагрузка не уменьшалась, да и лаборатория в дневное время обычно была занята студентами. Кроме этого, полагалось еще вести и общественную работу, в частности, выступать с лекциями перед населением. Эта работа проводилась тоже по вечерам.
Однажды, я не успела закончить эксперимент, увлеклась и забыла, что в 17.00 на поселке Кокс у меня лекция. Собравшийся народ, не дождавшись лектора, позвонил ректору института и попросил выяснить причину неявки. Так меня пригласили "на ковер". Я попыталась пробормотать оправдание, что сроки поджимают, времени нет, да еще и семья ждет. В назидательной форме, но вполне корректно, ректор мне объяснил, что нельзя подводить людей, в крайнем случае, нужно было предупредить заранее, "ведь те, которые вас бесполезно ждут тоже после работы, и тоже у них есть семья. Людей надо уважать". Крыть было нечем, выговор получила за дело. Этот пятиминутный урок оставил след на всю жизнь. На протяжении 50 лет я не позволяла себе подводить людей. Сам Михаил Матвеевич, не столько по характеру, сколько по твердому убеждению, был демократичен.
Свои взгляды на руководящую работу в ВУЗе он изложил, уже уйдя на пенсию, в институтской газете "Учитель" за 4 октября 2002 года. "У меня, как и у каждого руководителя, были свои особенности в руководстве. Я никогда никого не "разносил", не громил, предпочитая демократическую, корректную и мягкую систему отношений с подчиненными. Существовала система просьб, предложений, которые охотно принимались исполнителями. Такая форма отношений с работниками института, на мой взгляд, обеспечивала нужный уровень взаимного уважения. Не всегда понимали. Требовали ужесточить режим, настаивали на том, чтобы в жизнь института вошли методы партийного руководства - административного бюрократического командования"
Первый ректор первого очного института в Нижнем Тагиле все силы прилагал к тому, чтобы институт перешел из третьей, во вторую квалификационную категорию.
Росло количество факультетов, кафедр и специальностей выпускников. Уже в 1959 году по приказу министерства высшего образования СССР был создан первый на Урале художественно-графический факультет, который готовил учителей рисования, черчения и труда. В этом же году - инженерно-педагогический факультет, где готовились учителя общетехнических дисциплин, труда и физики. В 1962 году образовался химико-биологический факультет, а также открылось заочное и вечернее отделения на ФЛФ, ФМФ и ИПФ. В 1962 году был принят устав института, где значились пять факультетов, 13 кафедр, заочное и вечернее отделения, введена должность ректора и трех проректоров по учебной, научной работе и по заочному отделению. Все это позволило в 1966 году присвоить институту вторую категорию.
Одновременно филологический факультет был разделен на факультет русского языка и литературы и факультет иностранных языков. Так к 1966 году сложился основной костяк НТГПИ.
Число студентов возросло с 481 человека (1954 год) до 2004 (1966год). Кроме этого, более 1000 студентов обучалось на вечернем и заочном отделениях.
Улучшились и условия работы. Особенно остро стоял вопрос о необходимости студенческих общежитий, да и в учебных корпусах занимались в две смены, в зданиях мало приспособленных под аудитории высшей школы. Это побудило ректора начать строительство студенческого городка на Малой Кушве. В 1964 году, преодолев все препятствия финансового и бюрократического плана, на Малой Кушве было построено два корпуса, куда переехали ФМФ, ХБФ и ИПФ. В темпе были оборудованы библиотека, 36 лабораторий и учебных кабинетов и пять учебных мастерских. Работа совмещалась с учебным процессом. Пользуясь поддержкой партийных органов города, Михаилу Матвеевичу удалось приобрести новейшие станки с программным управлением, электронный микроскоп и другое нужное оборудование. Одновременно комплектовалась библиотека, и в 60-х гг. она имела уже 205,8 тысяч единиц, 214 наименований журналов, из которых 25 на иностранных языках. Еще одно важное завоевание. В 1965 году закончилось строительство студенческого общежития на 600 мест, которое трест "Тагилстрой" вел по устной договоренности с министерством без предварительного финансирования. И сразу же Кожевников в 1966 году доказывает в министерстве необходимость строительства еще одного корпуса общежития, аргументируя тем, что в НТГПИ учится большой процент студентов, приехавших из других городов и поселков Свердловской области. Перечень строительных работ будет не полным, если не сказать о том, что в 1965 году начали создавать спортивно – оздоровительный комплекс на Черноисточинском пруду.
Ректорат уделял большое внимание повышению научного потенциала сотрудников. Но ученые, после защиты диссертации, часто уезжали в другие, более крупные ВУЗы Свердловска. Ректор Кожевников неоднократно выступал с резкой критикой в адрес обкома партии, обвиняя его в стремлении представить Свердловск в роли центра Урала и всей Уральской зоны в ущерб пропорциональному развитию других крупных городов области.
Не получив поддержки в кадровой политике, в 1968 году Кожевников подал в отставку, и занял должность доцента кафедры педагогики и психологии в институте, был деканом ИПФ, заведовал кафедрой педагогики, а в 1975 году был уволен по собственному желанию (из-за болезни дочери), и семья переехала в город Реж.
За самоотверженный труд Михаила Матвеевича Кожевникова наградили орденом Трудового Красного знамени, орденом "Знак почета", медалями, многими грамотами Министерства просвещения РСФС, партийных и государственных органов.
Очень тепло институт отмечал юбилей своего ректора. Это происходило уже в новом здании, зал был переполнен, а поздравления по-настоящему сердечны и остроумны. Веселым событием стали одинаковые подарки от двух самых больших факультетов физмата и химико-биологического. Каждый, претендуя на оригинальность и не договорившись, преподнес серебряное ведерко для льда, в котором подают шампанское.
После выхода на пенсию появилась возможность чаще общаться с природой, и открылись другие способности этого удивительного человека, которые проявлялись уже в детстве. Еще мальчиком Михалка, сын писаря деревни Хабазы, Вятской губернии, с помощью мастерового Якова Власова, сплел себе лапти. Это была первая самостоятельно сделанная, нужная вещь, так как все лето бегать приходилось босиком. А дальше мальчик не раз удивлял сельчан своими замысловатыми поделками. Взрослые стали обращаться к Михалке-лопотуну за советами, если что-то не ладилось в хозяйстве с нехитрой техникой.
Попав после войны на Урал, Михаил Матвеевич был заворожен красотой суровой природы, и все свободное время он бродил по лесам и горам, осваивал сплав по веселым уральским рекам, собирал минералы. Ему очень приглянулись места возле города Реж, куда и переехала семья после выхода на пенсию.
И тут у Михаила Матвеевича проявился талант мастера-умельца, способного создавать удивительные вещи. То к Новому году у Кожевниковых на столе алеет ягодами куст земляники, то хозяин смонтировал фонтанчик редкой красоты, струю в котором поднимает напор воды из крана. Вспомнив увлечение сплавом, он создает лодку с парусом-крыльями, словно бабочка порхала она по пруду города Режа. Ему удалось собрать прекрасную коллекцию минералов. Захотелось раскрыть всю красоту камня, и он смастерил станок для обработки камней. И засверкали, заискрились кулоны, броши, серьги, сделанные своими руками. Подарки получали не только женщины семьи, но и друзья, и соседи. В беседах он говорил: "Я всегда был чем-то увлечен: спортом, путешествиями, фотографией. Очень люблю мастерить, дать работу рукам, чтобы видеть результат рабочих и творческих усилий. Минералы - это мое еще одно хобби. Был знаком с одним из основателей Нижнетагильской минералогической коллекции Краеведческого музея, Паулем Эмильевичем Рикертом, большим знатоком камня. Это не только мое, но и семейное увлечение. Вы говорите – мертвый камень, это не так. В камне живет душа формы, цвета, блеска". Свою коллекцию Михаил Матвеевич передал Дому пионеров Режа, сам с удовольствием вел там минералогический кружок и фотодело. Восхищало в характере этого человека не только желание познавать новое, но и стремление поделиться своими знаниями с окружающими, в первую очередь с молодежью, научить их тому же. Ребята с радостью собирали минералы, учились выжигать по дереву, фотографировать, экспериментируя с фотореактивами. Это талант педагога, с которым рождаются.
У всех нас "младшего и среднего комсостава" института работа с таким руководителем, как Михаил Матвеевич Кожевников, оставила глубокий след. Я всегда буду помнить его спокойный, чуть глуховатый голос, внимательный взгляд, желание найти общий язык с сотрудником и одновременно не поступиться главным – успехом в деле. Он для нас остался примером для подражания.
2007г.
И.Г. Белавина, Л.В. Белавин.