Слово в газете не воробей: далеко летает
Николай Иванович Мосиенко не один десяток лет является внештатным корреспондентом газеты "Тагильский рабочий", которому есть о чем рассказать.
- В начале 60-х годов пришел я в драмтеатр с женой, она как работник "Союзпечати" получила пригласительный билет на вечер, посвященный Дню печати. Слышу, выступает первый секретарь горкома КПСС Геннадий Васильевич Колбин и хвалит Николая Попова, шахтера, за корреспонденции на злобу дня и зарисовки о горняках. Здорово меня это задело. А я что, не смогу, что ли?
Первую свою заметку в "Тагильский рабочий" я лихо нацарапал карандашом и отправил в газету по почте. И с того счастливого дня неизлечимо заболел "Тагилкой".
Справка. В 60-е годы с редакцией "Тагильского рабочего" активно сотрудничали более тысячи внештатных корреспондентов.
Очень скоро понял силу печатного слова. Тогда в моде были рабкоровские рейды, по результатам которых редакция направляла запросы о принятых мерах по устранению недостатков. Была неплохая действенность публикаций рабкоров. Но случались и казусы.
Как-то иду, а навстречу секретарь партбюро нашей шахты "Магнетитовая" Павел Семенович Жилин. Поравнялись, и он сходу так огорошил меня, что аж в дрожь бросило:
- Что же это, Николай Иванович? Мы только что отправили ответ на статью "С шапкой по кругу", а вы опять ее опубликовали - в "Экономической газете".
- Да не посылал я туда этот материал! - честно признался я Жилину. Но, вижу, не поверил он мне. Еще обиднее прозвучал едкий упрек Федора Петровича Камешкова, механика нашего участка: "Тебе мало показалось гонорару, так ты и в "Экономическую газету" послал!"
Конечно, я возмутился - написал редакции "Экономической газеты" сердитое письмо. Но ни ответа, ни привета не получил.
Много лет спустя узнал, что это собкор "Экономической газеты" за меня "постарался" - продублировал публикацию.
Нас, рабкоров, нередко привлекали к сотрудничеству не только городская, но и областные, центральные газеты. Но если говорить начистоту, то печатались и заавторские материалы, когда лишь подпись принадлежала тому, кто якобы выступил в газете. Случалось, редакции вдруг срочно требовалось несколько подписей рабочих под критическим материалом. Однажды на "Магнетитовой" мне на такой же случай называют фамилию уважаемого шахтера.
- А вдруг он будет возражать? - говорю в ответ.
- Ну и что? На партбюро вызовем, если завозражает.
По-моему, как закономерное порождение партийного диктата расцвела погоня за массовостью рабкоровского движения, его показная, пышная парадная сторона. И немаловажной причиной быстрой кончины - кстати, одномоментной с КПСС - всех его организационных форм, от журнала "Рабоче-крестьянский корреспондент" до клубов и школ рабкоров при редакциях стала она же.
В связи с этим вспомнилось, как "напутствовали" нас в горкоме партии, где устроили собрание рабочих корреспондентов. После всех речей один из нас спрашивает: "А о чем же писать-то можно?" Первый секретарь горкома Михаил Павлович Шарнин "пояснил": "Пишите обо всем, только с партийных позиций".
Думаю, не я один, не будучи коммунистом, всегда чувствовал партийное давление. Но желание писать было сильнее.
Хорошим пособием для нас всегда служил "Рабоче-крестьянский корреспондент", по-доброму опекавший рабселькоров. Мне, например, нередко приходили письма из его редакции - с оценкой и гранками готовившейся к публикации зарисовки, корреспонденции с советами и просьбами.
"Николай Иванович! Посылаю тебе подготовленный к печати вариант. Если будут поправки - высылай срочно на мое имя.
А тебе селькорочки комплименты в письмах рассыпают. Да не тебе - Мыколе, а тебе - автору, рабкору - хорошо, говорят, пишешь. Хомутова (прочтешь ее статью в №11) - "учусь писать у таких, как Мосиенко и Коверда".
Подумай, дорогой дед, каких решений ждет ваш брат - рабкор от Всесоюзного съезда народных корреспондентов... Ты умный и битый - тебе есть что сказать".
Из письма редакции в Рабоче-крестьянского корреспондента"
(М. Монаховой)
21 ноября 1987 г.
Этот журнал был и высоким защитником после острых критических выступлений рабкоров в прессе и следом - притеснения их, он имел на такие случаи выездного корреспондента. И это поднимало наш дух, побуждало к смелым выступлениям в печати.
Помню, к нам на шахту приехали однажды солидные представители из Свердловского филиала Московского института твердых сплавов и потребовали от нашего начальства показать им автора критической заметки в "Тагильском рабочем": она каким-то образом оказалась у московского начальства, и оттуда посыпались нагоняи.
А суть вот в чем. Филиал института твердых сплавов заключил с Высокогорским рудоуправлением договор на изготовление большой партии высокостойких буровых коронок, приспособлений для их заточки и снятия. Получив крупную сумму (кажется, 250 тысяч рублей - это еще в 70-е годы), подрядчики укатили в свой филиал и забыли о договорных обязательствах.
Главный механик шахты "Магнетитовая" Владимир Иванович Попов слал в филиал и в Москву письмо за письмом - ни ответа, ни привета не получал.
Предполагаю, что он-то и послал "Тагильский рабочий" с критической заметкой, которая на ученых мужей подействовала сильнее, чем почтовые напоминания.
А вот домашними письма из Москвы воспринимались иначе. Ни от жены, ни от тещи я не таился, читал письма вслух. Однажды читаю только что полученное, а теща демонстративно втягивает губы и, покручивая большие пальчики, словно что-то наматывая на них, наставляет жену: "Вот видишь, у него уже и в Москве появились бабы, а ты, дура, молчишь и молчишь..."
С перестройкой начались перемены и в рабкоровском движении, в их отношениях с газетами.
Поначалу-то в нас вроде бы как нуждались. Даже, помню, вечером . 23 января 1987 года пятнадцати лучшим рабкорам области устроили встречу с первым секретарем Свердловского обкома КПСС Юрием Владимировичем Петровым. Он обратился к нам с одним вопросом: "Как, на ваш взгляд, идет перестройка или нет?" И кто-то из приглашенных говорит: "А вот пусть Мосиенко скажет". Никакой перестройки внизу что-то незаметно", говорю Петрову. "Разве что на рабочих местах пить перестали".
Что и как потом перестраивалось, думаю, сегодня известно каждому. "Перестроилось" и отношение к рабкорам - они оказались без защиты: парторганизации исчезли, объединения, клубы и школы при газетах -тоже. Вот только "Тагильский рабочий" еще продолжает учить начинающих на своем факультете. И не вспоминают про нас даже в случаях, когда, казалось бы, наша помощь только делу на пользу.
Конечно, прямо скажу, я сбавил темпы - реже пишу и публикуюсь. Однако по-прежнему дорожу и горжусь связью с "Тагильским рабочим", с его журналистским коллективом, хотя многих из тех, кого знал, кто помог мне стать лауреатом премии имени Григория Быкова, в редакции уж нет. Недавно я опять с благодарностью вспоминал о них, учивших не одного меня писать - кратко, остро, точно и образно. И вот при каких обстоятельствах вспоминал.
Несколько недель тому назад отмечали 50-летие "Магнетитовой". На торжестве дали и мне слово. И сказал я, в частности, что о многих замечательных шахтерах писал в "Тагильском рабочем" - о таких, как Виктор Соколов, например. Смотрю, поднимается из-за праздничного стола Соколов. А я дальше называю: Геннадий Злобин. Иван Пермяков, Серафим Зыков. И они встают друг за дружкой, поднимаются. Чуть не до слез это растрогало меня. В такие минуты, наверное, острее и глубже чувствуешь - писал в газету то, что нужно, что помнят и ценят. И, конечно же, буду писать.
Рассказ Николая МОСИЕНКО
записал Валерий КУЗИН.
Литература: Газета "Тагильский рабочий" от 30.04.1996.