Ермаковы струги

    Если случается водное путешествие, то непременно стараюсь я попасть на грузовые суда. Плыть, конечно, не так комфортабельно, как на пассажирских экспрессах. Зато на трудяге-грузовозе чувствуешь себя, как в хорошем доме, где живет работящая и дружная семья. Выдается свободная минута – все собираются за большим столом в "кокпите", и начинаются долгие разговоры обо всем на свете...

    Однажды за таким дружеским столом зашел у нас разговор о флотилии Ермака Тимофеевича.

    Поводом к разговору послужила репродукция с картины Сурикова "Покорение Сибири Ермаком". Кто-то удивился, почему изобразил художник казаков на обычных плоскодонках.

    –Не может того быть, – заметил пожилой капитан, – чтобы казаки рискнули пробираться через всю Сибирь на таких лодках. На большой волне неустойчивы, маневренность плохая...

    Сказал так, подумал, внимательно всматриваясь в картину, и добавил:

    –Нет, не такие казачьи струги были.

    –А какие же? – спросил молодой матрос.

    –Кто же их знает, – вздохнул капитан, – я в то время по реке не ходил...

    И разгорелся за столом нешуточный спор. Каждый отстаивал свою конструкцию, и приведись им попасть со своими проектами в дружину Ермака, трудновато пришлось бы отважному атаману.

    Я тоже внимательно пригляделся к картине. Казачья лодка помещена художником на первом плане и видна во всю свою длину. Действительно, типичная плоскодонка. И тесновата – едва уместились четыре казака, и неустойчива, а главное – все, кто находится в лодке, совершенно открыты.

    Позже, просматривая книги по истории Сибири, я все время искал в них описание казачьего струга, искал и не находил. Может, просто не попала мне в руки та единственная книга, да и есть ли такая?

    И тогда, по отдельным штрихам и наброскам, по беглым упоминаниям, решил восстановить ермаковы корабли. И начал этот поиск с конца: какие требования должны были предъявлять своим кораблям первые сибирские капитаны?

    Вместительность и прочность... Это безусловно. Казаки отправлялись в дальние походы, часто на несколько лет. И не всегда случалось пополнить запасы продовольствия.

    Направляясь в сибирский поход, ермакова дружина запаслась основательно. По свидетельству ремезовской летописи, на каждого участника приходилось "по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, двум полть свинины, пуд соли, безмен масла, рыб весом..."1 Итого по 10 пудов на брата – по 160 килограммов только одного продовольствия. А в походе, по свидетельству той же летописи, участвовало ни много, ни мало – 840 человек. Плюс одежда для лета и для зимы. Да еще боевые доспехи, ружья, порох... Прибавьте сюда топоры, пилы и прочий инструмент. В общем, груз набирается внушительный.

    Дорога у русских землепроходцев была не из легких: на пути и штормы, и длинные (до нескольких десятков километров) волоки. Такого пути лодкам легкой конструкции не выдержать. Одним словом, больше пристало говорить не о лодке, а о речном корабле, приспособленном и к дальним странствиям, и к неожиданным вооруженным столкновениям, и к путешествию посуху.

    В одном из первых документов по истории Сибири, Кунгурской летописи, есть схематичный, стилизованный рисунок казачьего струга – нос, задранный вверх, четко вырисовывается форштевень.

    Казачьи суда ходили и по большим и по малым рекам, вдоль берегов, густо поросших первозданной тайгой. А когда выходили на большие реки – на Обь или Иртыш, то жались к берегам. Это ясно любому, кто хоть раз садился на весла: у берега течение слабее и грести легче.

    Когда флотилия Ермака пробиралась по сибирским рекам, Кучум выслал ей навстречу своего сына Маметкула, и тот устроил засаду на крутом яру Тобола. Как только русские струги "подоидоша под гору, погани же начат стреляти с горы, и с верху падоша стрелы на струги их аки дождь". Но русская флотилия то место "проидоша ничем невреждени". Так, по крайней мере, утверждает Строгановская летопись.

    Прежде чем пуститься в опасное плавание, наверняка придумали казаки надежную защиту от стрел. Присмотримся к рисункам Кунгурской летописи. Весла идут не с края борта, как обычно у плоскодонок, а откуда-то изнутри, из "окон", как на старинных военных кораблях. Гребцы скрыты высоким бортом. Только капитанский мостик возвышается над палубой, да сидение кормчего поднято над кормой. Поднято, но не открыто "всем ветрам" – три стенки и крыша надежно прикрывают рулевого, и в них для кругового обзора – небольшие прорези. Капитанский же мостик надежно прикрыт задранным форштевнем и широким носом лодки.

    Но неужели все-таки струг был плоскодонным? Вспомним, каким путем шли ермаковцы в Сибирь. Из Камы через Чусовую в Серебрянку. Кстати, Серебрянка – река мелкая, а у стругов с таким грузом осадка немалая. И казаки нашли остроумный метод продвижения (он может и сегодня пригодиться туристам, да и не только им). Сзади лодок через всю реку, с берега на берег, натягивали парус. Получалась плотина, подпор, и вода в реке поднималась.

    По ней и продвигались на несколько десятков метров вперед. Потом снова плотина, снова подпор... Опять плотина...

    Но впереди сухопутная переправа на Тагил. Летописи говорят, что Ермак не стал тащить свои тяжелые корабли через горы. Дружина зазимовала в наскоро построенном земляном городке, а по весне на берегу Тагила закипела работа, и вскоре на волнах покачивалась эскадра новых стругов. Перегрузив на нее продовольствие и воинские припасы, казаки двинулись дальше, в глубь огромного края.

    Во время похода дружина Ермака, чтобы сократить путь, не раз использовала и волок – традиционный способ переправы с одной реки на другую. Волок же требует особой конструкции судна. Плоскодонки тут не годятся – самые прочные доски на катках быстро измочалятся. А казаки сразу после волока пускались в плавание, для ремонта у них часто не было времени.

    Я читал старинные книги и летописи, разговаривал с историками и потомственными рыбаками... И все только разводили руками: "Кто ж их знает, какими они были, эти струги?.."

    Помог мне заведующий отделом пропаганды Ханты-Мансийского окружкома партии Владимир Иванович Плисовских, большой знаток самых различных северных проблем.

    - Несколько лет назад к нам на Обь приехали волжские рыбаки, – вспомнил он, –Тогда на Волге был временно запрещен промышленный лов рыбы. Сели на наши лодки-плоскодонки, порыбачили день, другой, третий... И прихватил их на слиянии Оби и Иртыша ветерок покрепче. А сам знаешь, какие там волны в непогоду – что в море. Попали, одним словом, в переделку. Страху немало натерпелись. И взялись за топоры.

    Рыбаки наши поначалу посмеивались: кишка, мол, тонка, для сибирских рек. А потом приглядываться стали, что за диковину гости мастерят – лодка не лодка, вроде корабля: в основании – бревно, тяжелый форштевень... Красивая посудинка получилась и остойчивая – в самые сильные штормы привязывали ее к сетям, а она на волнах как "ванька-встанька", тяжелое бревно в днище с любого крена выравнивает.

    Владимир Иванович показал мне запорожскую "чайку".

    – Вот такую "чайку" и делали волжские рыбаки. Удобная, чертовка. На такой и по самым малым рекам пройдешь, и в открытое море выходи. И на волок хороша! Бревно широкое, на катках устойчивое. Подмочалится маленько снизу, а лодка целехонька.

    Несколько лет спустя я нашел еще одно подтверждение этой догадки в военно-историческом разделе Морского атласа за 1959 год. Рассказывая о высоком развитии русского мореходства в IX–X веках, авторы его пишут: "Древнерусский флот состоял из лодей-однодеревок, выдолбленных из стволов осины, липы или дуба, с досчатыми бортами".

    Выходит, сибиряки взяли за основу конструкцию донской "чайки", добавили ей основательности, и сибирский струг получил хорошую остойчивость на воде и устойчивость на катках при волоке.

    Но откуда у сибирских казаков запорожская "чайка"? А тут уж надо вспомнить родословную и самих казаков и их атамана Ермака Тимофеевича.

    О Ермаке и в те давние времена, и по сей день ходило и ходит множество легенд. Одна из них, как мне кажется, наиболее достоверна. В Бузуновском списке Есиповской летописи говорится:

    "О себе же Ермак известно написал, откуды рождение его. Дед его был суздалец посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудности сошел в Володимер, именем его звали Афонасей Григорьевич сын Аленин, и тут воспите двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу..." (Вот откуда у внука удаль молодецкая!)

    "А дети его Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы; ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да Фрол, да Василей. И оной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган..."

    Итак, водил Ермак строгановские караваны по Каме и Волге. Или не поладил капитан с хозяевами, или захотелось ему вольной жизни. Только вместо уральской вотчины объявился Василий Тимофеевич Оленин на Дону, и вскоре был избран атаманом. Однако и здесь показалось тесно раздольной душе. Там-то и увидел он запорожскую "чайку". А бревно – это уже сибирское приобретение.

    Новосибирский художник Георгий Александрович Фролов рассказывал мне:

    –В детстве, помню, таскали у нас на Енисее лодки через Казачинский порог как раз на таких вот лыжах-бревнах. И лодки, скажу тебе, немалые, да еще груженные доверху. Как-то я подивился такой хитрости и спросил у отца, кто так ловко придумал. А он мне: "Кто ж его знает. Может, прадеды наши, а может, их прадеды. На Енисее всегда так лодки через волок таскали". Может, и впрямь от первых казаков пошло?

    В конструкции струга совместились умельство и донцов, и волжан, и... сибиряков. Да, именно сибиряков. Волей или неволей собирали ермаковскую дружину купцы Строгановы, которые уже имели опыт военных и торговых экспедиций за Урал. И снабдили ее не только оружием и продовольствием, но и судами.

    Так, вбирая в себя лучшие качества всех российских судов, рождался сибирский казачий струг. Вмещая десятки тонн груза, он не боялся ни мелководья, ни крутой морской волны, ни трудного волока.

    И верится, что когда-нибудь благодарные потомки вспомнят о тех, кто отчаянной храбростью своей и мудростью народной проложил путь в огромный и богатый край. И тогда над высоким яром встанет острогрудый казачий струг, и первый адмирал земли сибирской, поднявшись на капитанский мостик, станет провожать в дальние плавания новые речные корабли, а они по традиции будут приветствовать его гудками.

    1 Все цитаты в рассказе, кроме отмеченных особо, приводятся по сборнику "Сибирские летописи", СПб, 1907.

Владимир ТАРАСОВ.

    Рисунок автора.

Литература: Журнал "Уральский следопыт", №12 / 1977г. стр. 50-52.

Главная страница